Венли села на задник повозки, и одна певица принесла ей кружку воды, которую она с удовольствием приняла. Убеждение окружающих в том, что ты спаситель целого народа, вызывало сильную жажду.
Певица не спешила уходить. На ней было алетийское платье с прикрытой левой рукой.
– Твоя история правдива?
– Ну разумеется, – ответила Венли в ритме тщеславия. – Сомневаешься?
– Нет, конечно же нет! Просто… трудно представить себе паршунов, которые воюют.
– Зовите себя певцами, а не паршунами.
– Да. Э-э, ну конечно. – Фемалена прижала руку к лицу, словно смущаясь.
– Используй ритмы, чтобы выразить извинение, – продолжила поучать Венли. – Ритм благодарности – чтобы поблагодарить кого-то за исправление, ритм беспокойства – чтобы выразить, как ты расстроена. Ритм утешения – если действительно раскаиваешься.
– Да, светлость.
«Ох, Эшонай. Им предстоит такой долгий путь».
Женщина поспешила прочь. Это кривобокое платье выглядело нелепо. Нет никаких оснований различать мужчин и женщин, если они не в бракоформе. Напевая себе под нос в ритме насмешки, Венли спрыгнула с повозки и пошла через городок с высоко поднятой головой. Певцы были в основном в трудоформе и шустроформе, хотя несколько – вроде фемалены, которая принесла воды, – носили форму учения, с длинными прядями волос и угловатыми чертами лица.
Венли загудела в ритме гнева. Ее народ потратил поколения на мучительные попытки открыть новые формы, а вот этим подарили дюжину различных вариантов? Как они могли оценить такой подарок, не зная борьбы? Они почитали Венли, кланялись как человеки, когда она приблизилась к городскому особняку. Ей пришлось признать, что в этом было нечто весьма приятное.
– Ты чего такая самодовольная? – спросил Рин в ритме разрушения, когда Венли вошла. Высокий Сплавленный стоял у окна, как обычно зависнув на высоте в пару футов, а его плащ ниспадал складками до пола.
Ощущение собственной важности, которое испытывала Венли, испарилось.
– Не могу избавиться от ощущения, что здесь я среди младенцев.
– Если они младенцы, то ты только начинаешь ходить.
Вторая Сплавленная сидела на полу среди кресел. Она никогда не разговаривала. Венли не знала, как зовут эту фемалену, и ее вечная ухмылка и немигающие глаза выглядели… тревожаще.
Венли присоединилась к Рину у окна, посмотрела на певцов, которые жили в этом поселке. Они обрабатывали землю. Трудились в полях. Может, их жизни не сильно изменились, но теперь они получили назад свои песни. Это было важнее всего.
– О Древний, мы должны привести им человеческих рабов, – сказала Венли в ритме подчинения. – Боюсь, здесь слишком много земли. Если вы в самом деле хотите, чтобы эти деревни обеспечивали ваши армии, им понадобится больше рабочих рук.
Рин бросил на нее взгляд. Она обнаружила, что если говорить с ним уважительно – и на древнем языке, – то у ее слов больше шансов быть услышанными.
– Дитя, среди нас есть те, кто согласен с тобой, – сообщил Рин.
– А вы – нет?
– Нет. Мы должны постоянно следить за людьми. Любой из них внезапно может проявить силы, дарованные нашим врагом. Мы убили его, и все же он продолжает сражаться через своих связывателей потоков.
Связыватели потоков. Старые песни их превозносили – ну какая глупость…
– О Древний, как они могут связываться со спренами? – спросила она в ритме подчинения. – Ведь люди не… ну, вы понимаете…
– Какая робкая, – ответил он в ритме насмешки. – Почему упоминать о светсердцах так трудно?
– Они священные и личные.
Светсердца слушателей не были яркими и показными, как у большепанцирников. Мутно-белые, почти костяного цвета – это красивые и интимные вещи.
– Они часть вас, – напомнил Рин. – Табу на мертвые тела, отказ разговаривать о светсердцах – да вы ничем не лучше этих деревенских, которые прикрывают левую руку.
Что? Вот уж нет, это несправедливо! Она настроилась на ритм гнева.
– Это… потрясло нас, когда случилось впервые, – проговорил Рин в конце концов. – У человеков нет светсердец. Как же они могут связываться узами со спренами? Это противоестественно. И все же каким-то образом их узы оказались мощнее наших. Я всегда повторял и теперь верю в это еще сильнее: мы должны их истребить. Наш народ никогда не будет в безопасности в этом мире, покуда существуют люди.
У Венли пересохло во рту. В отдалении она услышала ритм. Ритм утраты? Один из низших. Миг спустя он стих.
Рин загудел в ритме самомнения, потом повернулся и пролаял приказ чокнутой Сплавленной. Та вскочила и ринулась следом за ним, когда он выплыл за дверь. Может, собирался посовещаться с городскими спренами. Отдать приказы и предупреждения, что обычно делал лишь накануне переезда из одного города в другой. Несмотря на то что Венли распаковала вещи и работала, исходя из предположения, что они останутся здесь на ночь, все же заподозрила, что скоро им предстоит двигаться дальше.
Она направилась в свою комнату на втором этаже особняка. Как обычно, роскошь этих зданий потрясала. Мягкая постель, в которой можно было утонуть. Изысканная резьба по дереву. Стеклянные вазы и хрустальные светильники со сферами на стенах. Она всегда ненавидела алети, которые вели себя наподобие благодушных родителей, что воспитывают буйных детишек. Они демонстративно игнорировали культуру и достижения народа Венли, интересуясь лишь охотничьими угодьями, где обитали большепанцирники, которых – из-за ошибок перевода – приняли за богов слушателей.
Венли коснулась красивых завитков на стенном светильнике. Как алети смогли окрасить в белый цвет только части, но не все? Всякий раз, когда она сталкивалась с такими вещами, приходилось с усилием напоминать себе, что технологическое превосходство алети вовсе не делает их более значимыми культурно. У них просто был доступ к большему количеству ресурсов. Теперь, когда певцы имели доступ к форме искусства, они тоже смогут создавать подобные произведения.
Но все же… это было так красиво. Могли ли они действительно уничтожить людей, которые создали такие красивые и нежные завитки в стекле? Украшения напоминали ей ее собственные мраморные разводы на коже.
Мешочек на поясе завибрировал. Она носила кожаную юбку слушателя под обтягивающей рубашкой и просторной верхней юбкой. Роль Венли отчасти заключалась в том, чтобы показать певцам: кто-то похожий на них – а вовсе не какое-нибудь далекое и страшное существо из прошлого – привлек бури и освободил их народ.
Задержав взгляд на стенном светильнике, она высыпала содержимое мешочка на стол из культяпника. Покатилось несколько сфер, посыпались неграненые самосветы, которые слушатели использовали вместо денег.
Маленький спрен выбрался из своего убежища среди света. Когда он двигался, то походил на комету, но если замирал – как сейчас, – то выглядел как искра.
