Спрен Каладина – Адолин мог лишь предположить, что это и есть милая девушка в голубом, – стоял рядом с ним, оберегающим жестом положив руку ему на спину.
– Каладину нездоровится, – заявила она.
– Я в порядке, – хрипло возразил тот, с трудом поднимаясь на ноги. Длинные волосы упали ему на лицо, скрывая глаза. Вот буря! Даже окруженный монстрами, мостовик мог выглядеть устрашающе. – Как мы доберемся до безопасного места? Я не могу перенести нас по воздуху, не привлекая внимания.
– В этом месте все наоборот по сравнению с вашим миром, – напомнила Азур. Она отодвинулась от длинного усика, который полз в ее сторону. – Там, где на Рошаре большие водоемы, здесь будет земля, верно?
– Мм… – промычал Узор, кивая.
– Река? – спросил Адолин. Пытаясь сориентироваться, он вгляделся в тысячи парящих огней. – Вон там.
Он указал на некое подобие длинного острова, едва видимого в отдалении.
Каладин посмотрел на этот «остров» и нахмурился:
– В этих бусинах можно плавать?
– Нет. – Адолин вспомнил, каким было падение в этот океан. – Я…
Бусины задребезжали одна о другую, когда из глубины выплыло нечто большое. Неподалеку над океанской поверхностью восстал каменный шпиль, высокий и черный. Он медленно поднимался, словно горный пик, и бусины расходились от него дребезжащими волнами. Когда «пик» вырос до размеров здания, на нем появился… сустав. Вот буря! Это не шпиль и не гора. Это коготь.
В других направлениях появились еще. Из океана стеклянных бусин медленно вздымалась громадная рука. Платформа начала вздрагивать от ритмичного пульса, что шел из самой глубины. С каждым ударом невидимого сердца бусины дребезжали.
Принц в ужасе попятился и едва не упал в океан из бусин. Он с трудом удержал равновесие и оказался лицом к лицу с женщиной с выцарапанными глазами. Та смотрела на него совершенно без эмоций, как будто ждала, что Адолин попытается призвать осколочный клинок, чтобы она смогла опять заорать.
Преисподняя! Что бы ни говорила Азур, он точно в Преисподней.
– Что же мне делать? – прошептала Шаллан. Она опустилась на колени на белокаменную платформу и принялась перебирать бусины. Каждая давала ей ощущение предмета в физическом мире. Брошенный щит. Ваза из дворца. Шарф.
Поблизости сотни маленьких спренов – словно крохотные оранжевые или зеленые человечки, всего лишь в пару дюймов ростом, – карабкались среди сфер. Она игнорировала их, выискивая душу чего-нибудь, что могло оказаться полезным.
– Шаллан, – пробормотал Узор, опускаясь на колени. – Я не думаю… не думаю, что духозаклинание что-то изменит. Оно преобразует предмет в другом мире, но не здесь.
– А что я могу сделать здесь?..
Эти шпили – или когти, или что бы там ни было – поднимались вокруг них, неотвратимые и смертоносные.
Узор загудел, сцепив руки перед собой. Его пальцы были слишком гладкими, словно выточенными из обсидиана. А голова двигалась и менялась согласно определенной последовательности – сферическая масса никогда не выглядела одинаковой, но каким-то образом всегда определяла его личность.
– Моя память… – проговорил он. – Я не помню.
«Буресвет», – вспомнила Шаллан. Ясна велела ей никогда не отправляться в Шейдсмар без буресвета. Шаллан вытащила из кармана сферу – она все еще была в наряде Вуали. Бусины поблизости отреагировали, задрожали и покатились к ней.
– Мм… Опасно, – предупредил Узор.
– Сомневаюсь, что оставаться здесь будет лучше. – Шаллан втянула буресвет – немного, сколько поместилось бы в одной марке. Как и раньше, спрены, похоже, не обратили на нее особого внимания. Она коснулась свободной рукой поверхности океана. Бусины перестали кататься и вместо этого, щелкнув, соединились под ее ладонью. Когда она надавила, они не поддались.
«Хороший первый шаг», – подумала она, втягивая больше буресвета. Бусинки прижимались к ее руке, собирались и перекатывались. Она выругалась, переживая, что скоро получит всего лишь большую кучу бусин.
– Шаллан, – проговорил Узор, указывая на одну из них. – Может быть, это?
Это была душа щита, которую она почувствовала раньше. Девушка переложила сферу в защищенную руку в перчатке и прижала другую ладонь к поверхности океана. Душу этой бусины Шаллан использовала в качестве образца – в точности как ее Образы служили основой для набросков, – и другие бусины покорно собрались и скрепились между собой, превратившись в подобие щита.
Узор ступил на него и радостно подпрыгнул. Щит удержал его, не затонув. Неплохо. Теперь ей просто требовалось кое-что достаточно большое, чтобы удержать всех. Предпочтительнее, подумала Шаллан, два «кое-чего».
– Вы, леди-мечник! – обратилась она к Азур. – Помогите мне с этим. Адолин, ты тоже. Каладин, проверь, сможешь ли ты своей мрачностью навести здесь порядок.
Азур и Адолин поспешили к ней.
Хмурый Каладин повернулся и спросил:
– Что?
«Не думай о том, какой у него затравленный взгляд, – приказала себе Шаллан. – Не думай о том, что ты сделала, приведя всех сюда, или о том, как это случилось. Не думай, Шаллан!»
Ее разум опустел, как это бывало при подготовке к рисованию, а потом сосредоточился на задании.
Найти выход.
– Слушайте все, – потребовала она. – Эти огоньки – души людей, а сферы представляют души предметов. Да, за всем этим стоит сложнейшая философия. Давайте ее проигнорируем, хорошо? Прикасаясь к бусине, вы должны увидеть, что именно она представляет.
Азур вложила осколочный клинок в ножны, присела на корточки и пощупала бусины:
– Я вижу… да, каждая из них передает какой-то образ.
– Нам нужна душа чего-то длинного и плоского. – Шаллан погрузила руки в сферы, закрыла глаза и позволила образам нахлынуть.
– Я ничего не вижу, – признался Адолин. – Что я делаю не так?
Его голос звучал растерянно, однако и об этом она не должна думать.
Погляди-ка. Отличный костюм, который не вытаскивали из сундука очень, очень долго. Так долго, что он уже считал пыль частью самого себя.
Увядающий плод, который понимал свое предназначение: сгнить и приклеить семена к камню, где они, быть может, переживут достаточно бурь, чтобы прорасти и закрепиться.
Переполненные славным ощущением достигнутой цели мечи, которыми недавно орудовали бойцы. Иное оружие, принадлежавшее мертвецам, – клинки, которых обуяли смутные подозрения относительно того, не подвели ли они своих хозяев каким-то образом.
Вокруг покачивались в воздухе живые души – целый рой вошел в контрольное здание Клятвенных врат. Одна коснулась Шаллан. Дрехи-мостовик. На краткий миг она почувствовала, каково это – быть им. Он тревожился за Каладина. Паниковал, что некому теперь отдавать приказы. Он же не командир. Нельзя бунтовать, если ты за все в ответе. Дрехи любил, когда ему говорили, что делать, – в этом случае он мог придумать, как сделать это наилучшим образом.
