Странные светящиеся «булавочные уколы» продолжали вертеться вокруг него. Моряки собрались позади, устроив шум, на который появился капитан и разинул рот.
– Что они такое? – спросил Каладин, кивком указав на светящиеся штуковины.
– Спрены ветра.
– А-а… – Движения этих спренов и впрямь показались знакомыми. – Они же обычные. С чего вдруг все так переполошились?
– На этой стороне их обычными не назовешь, – сказал капитан. – Они почти всегда живут в вашем мире. Я… я никогда их раньше не видел. Они прекрасны.
«Возможно, я отнесся к Нотуму слишком строго», – подумал Каладин. Вероятно, спрен прислушается к мольбам другого рода.
– Капитан, – обратился Каладин. – Я, как ветробегун, дал клятву защищать. И узокователь, который возглавляет нас, в опасности.
– Узокователь?! – потрясенно переспросил Нотум. – Который?
– Далинар Холин.
– Нет. Который узокователь из трех?
– Я не знаю, о чем ты, но его спрен – Буреотец. Я же сказал тебе, что говорил с ним.
Судя по потрясенному лицу Нотума, Каладину стоило упомянуть об этом раньше.
– Я должен сдержать клятву, – продолжил Каладин. – Мне надо, чтобы ты отпустил Сил, а потом отвез нас в место, где можно перемещаться между мирами.
– Я и сам дал клятву, – ответил капитан. – Чести и истинам, которым мы следуем.
– Честь мертв, но узокователь – нет. Ты сказал, что понимаешь, как человеческое разнообразие дает нам силу, ну так вот, я призываю тебя сделать то же самое. Выйти за пределы буквы закона. Ты должен понять, что необходимость защитить узокователя важнее, чем необходимость доставить Сил в крепость, особенно если учесть, что Буреотец прекрасно осведомлен о ее местонахождении.
Капитан взглянул на спренов ветра, которые до сих пор крутились около Каладина, оставляя за собой следы, дрейфующие по всей длине корабля, прежде чем исчезнуть.
– Я подумаю, – сообщил капитан.
Адолин остановился в верхней части лестницы, сразу за Шаллан.
Каладин, шквальный мостовик, стоял у носа корабля, окруженный светящимися линиями. Они выделяли его фигуру – решительную, неустрашимую, с одной рукой на флагштоке, в строгом мундире Стенной стражи. Судовые спрены глядели на него, как будто он был шквальным Вестником, пришедшим, чтобы объявить о том, что Чертоги Спокойствия отвоеваны.
Девушка как будто изменилась. Это чувствовалось по ее манере держать себя, по тому, как она перестала легко опираться на одну ногу и твердо встала на обе. Ее осанка была иной.
И еще она словно растаяла при виде Каладина, ее губы изогнулись в улыбке. Она покраснела, и лицо у нее сделалось нежное, даже нетерпеливое.
Адолин тихонько выдохнул. Он уже ловил эти ее взгляды – и видел наброски Каладина в альбоме, – но, глядя на нее сейчас, не мог врать себе относительно того, что видит. Девушка смотрела почти с вожделением.
– Я должна это нарисовать, – пробормотала она, но продолжала стоять и пялиться.
Адолин снова вздохнул и поднялся на высокую палубу. Похоже, больше им этого не запрещали. Он присоединился к Узору, который поднялся по другой лестнице и радостно жужжал себе под нос.
– С таким как-то тяжело соревноваться, – проворчал Адолин.
– Мм… – протянул в ответ Узор.
– Знаешь, я ведь никогда раньше не чувствовал себя вот так. Дело не только в Каладине, но и во всем остальном. В том, что с нами происходит. – Он покачал головой. – Мы ничего такая компания.
– Да. Ничё… нечетное число – нас семеро.
– Я его не виню. Не похоже, что он специально пытается быть таким, какой он есть.
Поблизости матрос-спрен – одна из немногих, кто не собрался вокруг Благословенного Бурей и его светящихся огней, – опустила подзорную трубу. Нахмурилась и снова ее подняла. Потом что-то закричала на языке спренов.
Моряки оторвались от Каладина и столпились вокруг нее. Адолин насторожился; Каладин и Шаллан присоединились к нему. Рядом по лестнице поднялась встревоженная Азур.
– В чем дело? – спросил Каладин.
– Понятия не имею, – ответил Адолин.
Капитан взмахом руки велел спренам тумана и чести расступиться, потом сам взял подзорную трубу. Опустив ее через некоторое время, он посмотрел на Каладина:
– Ты был прав, человек, когда утверждал, что за вами могут следить. – Он махнул Каладину и Адолину, предлагая подойти. – Смотрите на самый горизонт, на двести десять градусов.
Каладин посмотрел в подзорную трубу и выдохнул. Он протянул ее Адолину, но Шаллан оказалась проворнее.
– Бури! – воскликнула она. – Их по крайней мере шесть.
– Восемь, говорит моя разведчица, – ответил капитан.
Адолин наконец-то дождался своей очереди. Из-за темного неба ему потребовалась вечность, чтобы обнаружить далекие пятнышки, летящие к кораблю.
Сплавленные.
109
Нешуа Кадал
Ри-Шефир, Полуночная Матерь, – еще одна Несотворенная, которая, похоже, была уничтожена во время Ахаритиама.
Из «Мифики» Хесси, с. 250
Далинар пробежал пальцами по линии красных кристаллов, вкрапленных в каменную стену. Маленькая жила начиналась у потолка и, следуя за извилистым узором светло-зеленых и серых отложений, шла до самого пола. Она была гладкой на ощупь, но по текстуре отличалась от окружающего камня.
Он потер кристалл большим пальцем. «Как будто остальные линии пластов исходят из этой и становятся шире, удаляясь от нее».
– Что это? – спросил он Навани. Они вдвоем стояли в кладовой у вершины башни.
– Не знаю, – ответила Навани, – но мы находим все больше и больше этих линий. Что ты знаешь о сущностной теологии?
– Что-то для ревнителей и письмоводительниц.
– И духозаклинателей. Это гранат.
«Гранат? Ну-ка…» Изумруды предназначались для зерна и были самыми важными, а гелиодоры – для плоти. Чтобы получить эти два вида самосветов, они выращивали животных со светсердцами. Он был почти уверен, что из бриллиантов получался кварц, и… вот буря, почти ничего не знал об остальных. Из топаза получался камень. Топазы требовались для создания бункеров на Расколотых равнинах.
– Гранат творит кровь, – сообщила Навани. – У нас нет духозаклинателей, которые используют его.
– Кровь? Звучит бесполезно.
– Ну, мы предполагаем, что духозаклинатели смогли использовать гранаты для создания любой жидкости, которая была растворима в воде, а не имела масляную основу… Не закатывай глаза.
