– Вижу, ты сберегла траву, – заметил он.
– Ты сам велел беречь.
– Рисн, ты теперь полноправный торговец и не должна подчиняться приказам какого-то старого мямли!
Трава зашуршала, когда Чири-Чири завозилась. Она была слишком большая, чтобы спрятаться в зарослях, но упорно пыталась.
– Чири-Чири любит ее, – сказала Рисн. – Может, потому, что она не движется. Почти как я…
– Ты могла бы обратиться к тому Сияющему…
– Да. Он не может исцелить мои ноги. Прошло слишком много времени после моего увечья, – в общем, все понятно. Моя расплата за сделку, на которую я добровольно согласилась в тот момент, когда начала спускаться вдоль бока того большепанцирника.
– Ты не обязана запираться в четырех стенах.
– Это хорошая работа. Ты сам ее мне обеспечил.
– Потому что ты отказалась отправляться в новые торговые экспедиции!
– А какой от меня толк? Торговать надо с позиции власти, чего я больше никогда не сумею сделать. Кроме того, что такое торговец экзотическими товарами, который не может ходить? Ты сам знаешь, столько в этом деле приходится топать на своих двоих.
Встим снова взял ее за руку:
– Я думал, ты испугалась и тебе нужно надежное и безопасное пристанище. Но тут кое-что услышал. Хмалка сказала мне…
– Ты говорил с моей начальницей?
– Люди часто разговаривают.
– Я образцовый работник, – заявила Рисн.
– Она переживает не за твою работу. – Встим повернулся и погладил траву, чем привлек внимание Чири-Чири. Ларкин взглянула на него, прищурив глаза. – Помнишь, что я тебе велел, когда ты вырезала эту траву?
– Что я должна ее беречь. Пока она не перестанет казаться странной.
– Ты всегда была склонна к поспешным предположениям. Сейчас они в большей степени касаются тебя самой, чем остальных. Может, вот это… короче говоря, сама посмотри. – Встим вручил ей коробочку.
Она нахмурилась и отодвинула деревянную крышку. Внутри лежал витой белый канат, а рядом… листочек бумаги? Рисн взяла его и прочитала.
– Купчая? – прошептала она. – На корабль?!
– Совершенно новый, – подтвердил Встим. – Трехмачтовый фрегат, самый большой из всех, какими я когда-то владел. У него есть фабриалевые успокоители качки для бурь – одна из лучших разработок тайленских инженеров. Его построили по моему заказу на верфи в Клне, где он оказался в надежном укрытии от обеих бурь. Весь свой флот – то, что от него осталось, – я отдал королеве на борьбу с завоевателями, но это судно приберег.
– «Странствующий парус», – прочитала Рисн название корабля. – Бабск, да ты романтик. Только не говори мне, что веришь в ту старую историю!
– Можно верить в историю, но не в то, что она произошла на самом деле. – Он улыбнулся. – Рисн, чьим правилам ты следуешь? Кто вынудил тебя остаться здесь? Отправляйся на корабль. Иди! Я хочу вложить средства в твою первую торговую экспедицию. А потом тебе придется постараться, чтобы содержать корабль такого размера!
И Рисн поняла, что это за белый канат. Это был капитанский шнур длиной около двадцати футов, используемый в качестве традиционного тайленского знака собственности. Ей надо будет обвернуть его своими цветами и прикрепить к такелажу своего корабля.
Подарок стоил целое состояние.
– Я не могу это принять, – отказалась она, положив коробочку на стол. – Прости. Я…
Он вложил шнур ей в руки:
– Рисн, просто подумай. Сделай одолжение старику, который больше не может путешествовать.
Она сжала канат в руках и почувствовала, как подступают слезы.
– Бабск, какая досада! Ко мне сегодня придет аудитор! Я должна быть полностью готова к учету содержимого королевского хранилища!
– К счастью, аудитор – хороший друг, который видал от тебя кое-чего похуже нескольких слезинок.
– Но… ты же министр торговли!
– Они хотели, чтобы я пошел на скучное собрание со старым Холином и его солдатами, – проворчал Встим, подавшись вперед, – но я настоял, что займусь этим делом. Всегда хотел увидеть королевское хранилище собственными глазами.
Рисн вытерла слезы, пытаясь хоть отчасти вновь обрести лицо:
– Что ж, тогда за дело. Уверяю тебя, там все в порядке.
Чтобы открыть толстую стальную дверь Хранилища сфер, нужно знать три числа, и каждое набиралось с помощью отдельного поворотного переключателя, в трех разных комнатах. Рисн и письмоводительницы знали одно число, стражи – другое, а аудитору вроде Встима обычно сообщали третье сама королева или министр казначейства. Все числа менялись с произвольными интервалами.
Рисн знала, что на самом деле это большей частью показуха. В мире осколочных клинков настоящей защитой были кордоны охраны, которые окружали здание, и – что еще важнее – внимательный аудит содержимого. Хотя романы полнились историями о том, как хранилище искусно грабят, успешные кражи совершались лишь путем растрат.
Рисн повернула переключатель в нужное положение и потянула за рычаг в своей комнате. Дверь хранилища наконец-то открылась с гулким грохотом, и она, еще раз повернув переключатель на случайную позицию, позвала Вмлака. Ее носильщик вошел, нажал на задние ручки кресла, приподняв его передние ножки, чтобы на задних – с колесиками – перекатить его туда, где собрались остальные.
Встим ждал у открытой двери хранилища с несколькими солдатами. Сегодняшний охранник внутренней двери – Тлик – загораживал вход с арбалетом наготове. Те, кто дежурил в самом хранилище, могли общаться с людьми снаружи через узкую щель, но дверь нельзя было открыть изнутри.
– Запланированный переучет личного хранилища королевы, – сообщила ему Рисн. – Ежедневный пароль: «Шагаем в ногу».
Тлик кивнул и отступил, опустив арбалет. Встим вошел с гроссбухом в руке; следом за ним двинулся солдат из Королевской стражи – громила с бритой головой и бровями, скрученными в шипы. Когда они вошли, Вмлак закатил Рисн в дверь хранилища, потом дальше по короткому коридору в небольшую нишу, где ждал другой охранник – сегодня им был Фладм.
Ее носильщик отряхнул руки, потом кивнул ей и ушел. Тлик закрыл за ним дверь хранилища, и металлический замок с глухим стуком встал на место. Внутренние охранники не любили, когда кто-то входил в хранилище, не будучи специально уполномоченным, и это включало ее слугу. Теперь Рисн пришлось бы положиться на помощь охранников, но, к несчастью, ее большое кресло с колесиками было слишком громоздким, чтобы поместиться между стеллажами в главном хранилище.
Рисн переполнил стыд, когда ее на глазах у бывшего бабска подняли из кресла на колесиках, словно мешок с корнеплодами, и усадили в кресло поменьше, с шестами по бокам. Когда ее вот так носили, это казалось девушке унизительнее всего.
