– Они собираются разбить лагерь, – прошептала неподалеку Сил. Она заползла в какую-то трещину в камне. – Спрен пустоты хочет, чтобы они маршировали весь день, но я сомневаюсь, что они на такое пойдут. Паршуны переживают из-за того, что зерно портится.
– Тот спрен смотрит на меня прямо сейчас? – уточнил Каладин.
– Нет.
– Тогда давай перережем веревку.
Он повернулся, закрывая собой то, что делал, а затем быстро призвал Сил в виде ножа, чтобы освободиться. Это должно было изменить цвет его глаз, но он надеялся, что в темноте паршуны не заметят.
Сил снова превратилась в спрена.
– Нужен меч? – спросила она. – Сферы, которые они у тебя забрали, все пустые, но они разбегутся, увидев клинок.
– Нет.
Вместо этого он взял большой камень. Паршуны притихли, увидев, что пленник освободился. Каладин пронес камень несколько шагов, а потом швырнул, раздавив камнепочку. Через мгновение его окружили рассерженные паршуны с дубинками.
Каладин перебирал осколки камнепочки, не обращая на них внимания. Обнаружив большой кусок раковины, он его поднял.
– Внутренняя часть этой штуки, – объяснил он, переворачивая раковину так, чтобы они видели, – окажется сухой, несмотря на ливень. Камнепочка по какой-то причине нуждается в преграде между собой и водой снаружи, хотя после бури всегда жадно пьет. У кого мой нож? – Никто не двинулся с места, чтобы его вернуть. – Если соскрести этот внутренний слой, можно добраться до сухой части. Теперь, когда дождь прекратился, я сумею разжечь костер, при условии что никто не потерял мой мешочек с трутом. Зерно надо сварить, а потом высушить в виде лепешек. Они не будут вкусными, но сохранятся. Если вы не сделаете что-нибудь в ближайшее время, ваши припасы сгниют. – Он встал и ткнул пальцем. – Судя по всему, мы должны быть достаточно близко к реке, чтобы набрать еще воды. Поскольку дожди закончились, она недолго будет течь. Раковины камнепочек горят плохо, так что желательно собрать настоящую древесину и высушить ее у костра на протяжении дня. Можем оставить маленький огонь, а готовкой заняться завтра ночью. В темноте меньше шансов, что дым нас выдаст, а свет можно спрятать среди деревьев. Осталось только придумать, как готовить без горшков, в которых можно вскипятить воду.
Паршуны таращились на него во все глаза. Затем Хен наконец-то оттолкнула его от камнепочки и взяла осколок, который он держал. Каладин заметил своего охранника – тот застыл возле скалы, где сидел раньше пленник. Паршун держал разрезанную веревку, потирая гладко рассеченный конец большим пальцем.
После недолгого совещания паршуны потащили Кэла к деревьям, на которые он указал, вернули нож – при этом сами вооружились всеми дубинами, какие у них были, – и потребовали, чтобы он доказал, что может разжечь костер из отсыревшей древесины.
Каладин так и сделал.
18
Двоение в глазах
Нельзя познать вкус пряности по описанию, ее надо попробовать самому.
Из «Давшего клятву», предисловие
Шаллан превратилась в Вуаль.
Буресвет сделал ее лицо менее юным, более угловатым. Острый нос, маленький шрам на подбородке. По волосам пробежала волна, и они из рыжих сделались черными, как у алети. Для создания такой иллюзии требовалась сфера с большим запасом буресвета, но зато Шаллан могла ее поддерживать часами, тратя самую малость.
Вуаль отбросила хаву, взамен натянула брюки и узкую рубашку, надела ботинки и взяла длинный белый плащ. Наряд довершила простая перчатка на левой руке. Вуаль, разумеется, из-за этого ничуть не смущалась.
Метаморфоза стала для Шаллан способом спрятаться, облегчить боль. Вуаль не страдала, как Шаллан, – и она в любом случае была достаточно крепкой, чтобы справляться с такими вещами. Становясь ею, девушка как будто сбрасывала с плеч тяжкий груз.
Вуаль обвернула шею шарфом, потом закинула на плечо крепкую сумку. Оставалось надеяться, что красноречиво выпирающая рукоять ножа выглядит естественно и даже грозно.
Та дальняя часть ее разума, что оставалась Шаллан, переживала из-за этого. Не смотрится ли она фальшиво? Какие-нибудь тонкие нюансы касательно поведения, одежды или речи наверняка упущены. Они-то и укажут внимательным людям на отсутствие у Вуали добытого тяжким трудом опыта, который она изображает.
Что ж, придется сделать все возможное и надеяться, что удастся сгладить последствия неизбежных ошибок. Она привязала к поясу еще один нож – длинный, но не очень-то похожий на меч, поскольку Вуаль не была светлоглазой. К счастью. Ни одной светлоглазой женщине не позволили бы разгуливать повсюду, столь явно вооруженной. Чем ниже по социальной лестнице, тем менее строги традиции.
– Ну? – спросила Вуаль, поворачиваясь к стене, где висел Узор.
– Мм… Хороший обман.
– Спасибо.
– Не такой, как другой.
– Ты про светлость Сияющую?
– Ты то превращаешься в нее, то нет, – объяснил Узор. – Словно солнце, которое прячется за тучами.
– Мне просто надо больше практики, – пояснила Вуаль. Да, голос звучал превосходно.
Звуки у Шаллан и впрямь получались все лучше и лучше.
Она подобрала Узора – то есть прижала ладонь к стене и позволила ему перебраться сначала на свою кожу, а потом – на плащ. Он радостно загудел, и девушка вышла на балкон. Поднялась первая луна, фиолетовая и горделивая Салас. Она была наименее яркой из трех лун, и это означало, что снаружи было, в общем-то, темно.
У большинства комнат с внешней стороны были балкончики, но ее жилище на втором уровне оказалось особенно выгодным. Отсюда сбегали ступеньки прямо на поле. Покрытое бороздами для воды и выступами для высадки камнепочек пространство, по периметру которого стояли ящики для выращивания клубней или декоративных растений. У каждого яруса Уритиру имелось похожее поле, отделенное от соседних восемнадцатью внутренними уровнями.
Она спустилась на поле, погруженное во тьму. Как здесь вообще что-то росло? Дыхание превращалось в облачка перед ее лицом, и спрены холода выросли у ног.
С поля можно было попасть обратно в Уритиру через небольшую дверь. Возможно, не стоило прибегать к уловкам и выйти через дверь собственной комнаты, но Вуаль предпочитала осторожность. Она не хотела, чтобы охранники или слуги заметили, как светлость Шаллан куда-то уходит в столь поздний час.
Кроме того, кто знает, куда Мрейз и его духокровники внедрили своих приспешников? Они не выходили с нею на связь после того первого дня в Уритиру, но девушка знала: за ней наблюдают. Шаллан все еще не понимала, как с ними быть. Они признали, что заказали убийство Ясны, и этого должно было хватить для ненависти. А еще они знали весьма важные факты о том, как устроен мир.
