Она выбрала направление наугад и, продолжив путь, оказалась в таком узком коридоре, что можно было коснуться кончиками пальцев противоположных стен. Напластования здесь были изумрудного оттенка, который выглядел чужеродным для камня. Вот тебе и сто оттенков неправильности…
Шаллан прошла несколько небольших комнат, прежде чем попала в более просторное помещение. Она переступила порог, держа бриллиантовый броум на вытянутой руке, и увидела, что находится на возвышении напротив большого зала с закругленными стенами и рядами каменных… скамеек?
«Это театр, – догадалась Шаллан. – А я поднялась на сцену». Она разглядела в вышине балкон. Комнаты вроде этой поражали ее своей соразмерностью человеку. Все прочее в Уритиру было таким пустым и холодным. Бесконечные комнаты, коридоры и пещеры. Полы, лишь изредка отмеченные кусочками цивилизации в виде мусора – вроде ржавой дверной петли или старой пряжки от ботинка. Древние двери обросли спренами разрушения, словно ракушками.
Театр был более… настоящим. Более живым, невзирая на минувшие эпохи. Она вышла в центр сцены и закружилась, позволив плащу Вуали всколыхнуться вокруг себя.
– Я всегда воображала, что стану одной из них. В детстве ремесло актрисы казалось мне величайшим из возможных. Уехать из дома, странствовать по новым местам…
«Переставать быть собой хоть ненадолго каждый день».
Узор загудел и, оттолкнувшись от ее плаща, завис над сценой в своей трехмерной форме.
– Это сцена для концертов или представлений.
– Представлений?
– О, тебе бы понравилось. Собирается группа людей, каждый притворяется кем-то другим, и вместе они рассказывают историю. – Она спустилась по ступенькам в боковой части и пошла вдоль скамеек. – Публика сидит вот здесь и смотрит.
Узор завис в центре сцены, словно солист.
– А-а… – проговорил он. – Групповой обман?
– Чудесный, чудесный обман, – подтвердила Шаллан, усаживаясь на скамью и кладя сумку Вуали рядом. – Такое время, на протяжении которого все собравшиеся воображают вместе.
– Я бы хотел увидеть такое. Я бы мог понять людей… мм… через обманы, которые они хотят услышать.
Шаллан закрыла глаза, с улыбкой вспоминая тот последний раз, когда видела представление в отцовском доме. Ее развлекала странствующая детская труппа. Она сняла Образы для своей коллекции – но, разумеется, они канули на дно океана.
– «Девочка, которая посмотрела вверх», – прошептала она.
– Что? – спросил Узор.
Шаллан открыла глаза и выдохнула буресвет. Она не рисовала эту определенную сцену и поэтому выбрала то, что было под рукой, – набросок юной девочки, встреченной на рынке. Яркой и счастливой, слишком маленькой, чтобы прятать защищенную руку. Девочка вышла из буресвета, вприпрыжку поднялась на сцену и поклонилась Узору.
– Жила-была девочка, – начала Шаллан. – Случилось это до бурь, до воспоминаний и легенд – но, так или иначе, жила-была девочка. Она носила длинный шарф.
Ярко-красный шарф вырос вокруг шеи девочки и простерся далеко позади нее и захлопал на призрачном ветру. Артисты позаботились о том, чтобы шарф висел в воздухе позади девочки, при помощи струн, прикрепленных к чему-то наверху. Это казалось таким реальным.
– Девочка играла и танцевала, как и сегодня делают все девочки, – продолжила Шаллан и сделала так, чтобы ребенок заплясал вокруг Узора. – Вообще-то, очень многие вещи были такими же, как сегодня. За исключением одной. Стена.
Шаллан, особо себя не ограничивая, осушила сферы в сумке, а затем покрыла пол сцены травой и лозами, как у себя на родине. В задней части выросла стена, какой девушка ее себе представляла. Высокая, жуткая стена, тянущаяся к лунам. Она застилала небо и погружала все вокруг девочки в тень.
Девочка шагнула к ней, уставившись вверх и пытаясь разглядеть вершину.
– Видишь ли, в те дни от бурь людей оберегала стена, – пояснила Шаллан. – Она существовала так долго, что никто и не знал, когда ее построили. Это никого не беспокоило. Зачем знать, когда появились горы или почему небо такое высокое? Какими были эти вещи, такой была и стена.
Девочка танцевала в ее тени, и из буресвета Шаллан родились другие люди. Каждый из них был кем-то с ее наброска. Ватах, Газ, Палона, Себариаль. Они играли роли фермеров или прачек, выполняли свой долг, склонив голову. Только девочка смотрела вверх, на стену, и шарф струился позади нее.
Девочка подошла к человеку с лицом Каладина Благословенного Бурей, который тащил тележку с фруктами.
– Зачем нужна стена? – спросила девчушка продавца фруктов.
– Чтобы не пропускать плохие вещи, – ответил он.
– Какие плохие вещи?
– Очень плохие. Есть стена. Не заходи за нее, или умрешь.
Продавец фруктов ушел и увез с собой тележку. И все-таки девочка посмотрела вверх, на стену. Узор висел рядом с нею и довольно гудел.
– Зачем нужна стена? – спросила девочка крестьянку, кормившую ребенка грудью. У той было лицо Палоны.
– Чтобы нас защищать, – сказала она.
– Защищать от чего?
– От очень плохих вещей. Есть стена. Не заходи за нее, или умрешь.
И мать с ребенком ушла.
Девочка забралась на дерево и высунулась из макушки его кроны, шарф развевался у нее за спиной.
– Зачем нужна стена? – крикнула она мальчишке, который лениво дремал в развилке ветвей.
– Какая стена? – удивился он.
Девочка ткнула пальцем, указывая прямо на стену.
– Это не стена, – сонно отозвался мальчик. Шаллан наделила его лицом одного из мостовиков, гердазийца. – Там просто небо такое.
– Ну конечно стена! – возразила девочка. – Огромная стена.
– Да, и впрямь стена. Значит, она там неспроста, – решил мальчик. – Не заходи за нее, а то вдруг умрешь.
– Что ж, девочке, смотревшей вверх, таких ответов было мало, – продолжила Шаллан из зрительного зала. – Она решила, что стена защищает их от зла снаружи и на землях по эту сторону должно быть безопасно.
И вот однажды ночью, когда все прочие жители деревни спали, она выбралась тайком из дома, прихватив узелок с припасами. Юная исследовательница направилась к стене. Местность, по которой она шла, и правда была безопасной. Но было там еще и темно. Деревня всегда находилась в тени стены. Прямо солнечный свет ни разу не достиг людей.
Шаллан заставила иллюзию двигаться, как декорации на свитке, – артисты так делали. Только у нее вышло намного, намного правдоподобнее. Она нарисовала потолок светом, и, взглянув наверх, можно было увидеть бесконечное небо, в котором доминировала эта стена.
«Это… это куда масштабнее всего, что я раньше делала», – подумала она удивленно. Вокруг на скамьях начали появляться спрены творчества в облике старых защелок или дверных ручек, которые катались туда-сюда или кувыркались.
