Некоторые сразу спрашивают: «Что можно сделать вместо этого?» Вполне разумный вопрос, пока нас интересуют альтернативы идее условного воспитания в целом (о которых я расскажу позже), а не просто поверхностные изменения — новые, улучшенные формулировки похвалы.
Некоторые чувствуют себя неловко и начинают нервно шутить: «Хе-хе. Наверное, теперь я не могу сказать, что мне понравилась ваша книга? Ведь это значит, что я хвалю вас. Хе-хе-хе»
[45]. Это понятно. Требуется некоторое время, чтобы принять новую идею, особенно ту, которая приглашает во многом пересмотреть свои действия и убеждения. Мы должны привыкнуть к ней, опробовать, и во время этого переходного периода наш дискомфорт может проявляться в различных формах.
Некоторые задаются вопросом — значит ли это, что они плохие родители, потому что давно используют отлучение и положительное подкрепление (даже если никогда так не называли свои методы). Однако в большинстве случаев им никто еще не предлагал задуматься об этом и не приводил доводы, ставящие под сомнение все те советы, которые мы обычно принимаем на веру: больше хвалить детей или отправлять их на тайм-аут.
Некоторые не спрашивают, что делать, не пытаются шутить и не испытывают беспокойства. Они просто отмахиваются от этих критических аргументов, заявляя (в какой-то степени справедливо), что с глобальной точки зрения выражать энтузиазм по поводу поступков детей далеко не самое плохое, что мы можем для них сделать. Действительно, они ежедневно подвергаются намного худшему обращению. Но это не очень подходящий пример для сравнения, по крайней мере, не для тех, кто хочет быть хорошим родителем. Суть в том, что мы можем сделать больше.
Неоднозначный вопрос самооценки
Методы лишения любви и положительного подкрепления способны привести к тревожным последствиям: от чувства беспомощности до нежелания помогать другим, а также (когда дети вырастут) от страха быть покинутыми до неприязни к родителям. Но есть один вывод, звучащий во всех результатах упомянутых научных исследований. Он касается того, как люди, подвергавшиеся условному воспитанию, относятся к самим себе.
Разумеется, речь идет о самооценке, и в последние десятилетия это слово слышится на каждом шагу. Прежде чем завершить главу, хочу посвятить несколько страниц некоторому анализу отношения к себе, поскольку это непосредственно затрагивает идею условного воспитания. Немало специалистов в области психологии и образования, особенно связанных с так называемым направлением работы над собой, по-видимому, считают, что высокая самооценка — это хорошо, а низкая — плохо. И ее повышение автоматически дает человеку ряд преимуществ: академические достижения, конструктивный жизненный выбор и так далее. Но этот критерий уже стал нарицательным для социальных консерваторов, удобным объяснением всех недостатков общества, в особенности школьной системы.
По моему мнению, у любой крайности в самооценке есть реальные недостатки. Несколько лет назад я провел довольно обширный обзор исследований
[46] и обнаружил, к некоторому удивлению, что высокая самооценка не всегда сопровождается лучшими результатами. И даже когда это происходит, не факт, что именно она стала причиной достижений.
Однако это не привело меня в стан «противников самооценки», презирающих концепцию в целом. Некоторые специалисты разделяют эту точку зрения, поскольку считают, что довольные собой дети не замотивированы к достижениям. Если их внимание сосредоточено на ценности личности, а не поступков, они вряд ли многого добьются. Чтобы учиться и создавать, вы должны быть недовольным. Под лежачий камень вода не течет.
Это утверждение опирается на несколько ошибочных предпосылок, которые я объясню в главе 5. А пока обратим внимание на следующее. Многие критики утверждают, что высокая самооценка не дает никаких преимуществ, но в качестве аргумента приводят лишь постулат: высокая самооценка — это просто плохо, независимо от результатов. Для них довольный собой — самое скверное ругательство; вероятно, они считают, что быть таковым в принципе глубоко подозрительно. За этим скрывается опасение, что дети посмеют быть удовлетворенными, ничем не заработав это право. Мир доказательств условно отметается, и эти эксперты ведут нас (через потайную дверь) в область моралистических первопричин. Здесь царит пуританское рвение: взрослые обязаны в поте лица зарабатывать хлеб, а дети не должны слишком хорошо думать о себе, если только у них нет для этого веских оснований.
Другими словами, на самом деле консерваторы нападают на безусловное чувство собственного достоинства. Однако исследователи начинают понимать, что именно этот аспект имеет решающее значение для прогнозирования качества жизни. Если нас интересует психическое здоровье человека, не следует спрашивать, сколько у него чувства собственного достоинства. Скорее, вопрос в том, как изменяется его самооценка в зависимости от происходящего: например, от того, насколько он успешен или что думают о нем другие. Реальная проблема не в том, что чувство собственного достоинства слишком мало («Я не очень доволен собой»), а в том, что оно слишком зависит от внешних условий («Я доволен собой, только когда…»)
[47].
Два психолога-экспериментатора, Эдвард Деси и Ричард Райан
[48], которые подчеркнули важность этого различия, признали, что даже люди, чья самооценка приближается к «настоящей» — то есть безусловной, — «вероятно, будут испытывать удовольствие или радостное волнение, добиваясь успеха, и разочарование при неудаче. Но их чувство собственной человеческой ценности не будет зависеть от этих достижений, и они не ощутят себя великими и могущественными в случае успеха или подавленными и никчемными при поражении»
[49].
