Одно объяснение предложила психоаналитик Алис Миллер: «Многие воспроизводят жестокие поступки и отношения, которым были подвергнуты в детстве, чтобы иметь возможность и дальше идеализировать своих родителей»
[141]. Согласно ее основному постулату, в нас живет мощная бессознательная потребность верить: все, что делали наши мамы и папы, было для нашего блага и во имя любви. Слишком угрожающей кажется даже тень мысли, что взрослые могли быть не вполне благонамеренными — или компетентными. И чтобы уничтожить любые сомнения, мы делаем со своими детьми то же самое, что наши родители делали с нами.
Другое объяснение этого вопроса предложил Джон Боулби, британский психиатр, благодаря которому в психологии появилось новое направление — теория привязанности. Он утверждал: если вы не испытали на себе эмпатическое воспитание, трудно самому стать таким родителем. То же можно сказать о безусловной любви: если вы ее не получали, не сможете и дать. Люди, которых в детстве принимали лишь условно, аналогично принимают других (в том числе собственных детей). У нас есть доказательства, что это действительно так (см. выше). Воспитанные таким образом родители привыкли воспринимать любовь как дефицитный товар, который выдается порциями по расписанию. Oни считают, что их дети, как когда-то они сами, должны находиться под строгим контролем.
Если ваши основные эмоциональные потребности не были удовлетворены, они никуда не исчезают, даже когда вы становитесь старше. Вы по-прежнему пытаетесь удовлетворить их, часто изощренными косвенными способами. Эти усилия требуют утомительного, почти постоянного внимания к себе в попытках доказать, что вы на самом деле умные, привлекательные и заслуживаете любви. Более того, в такой ситуации вы становитесь эмоционально недоступными для всех, кто нуждается в вашем внимании, в частности своих детей. Вы слишком заняты попытками дополучить то, чего вам не хватает. Как показали два канадских исследователя, родители, думающие в основном о собственных потребностях и целях, как правило, меньше принимают юное поколение и более склонны наказывать и контролировать, чем отцы и матери, которые больше заботятся о потребностях своих отпрысков или семье в целом. Взрослые, которые привыкли ставить свои потребности на первое место, также более склонны считать, что плохое поведение их детей умышленно и обусловлено особенностями их характера и личности, а не следствие определенной ситуации
[142].
В итоге дети легко оказываются в положении, при котором считают своей обязанностью поддерживать благополучие родителей, подбадривать их, помогать им чувствовать себя компетентными. Иногда отпрыска тонко поощряют обеспечить старшим то, чего он не может получить от своего партнера (или даже от самого себя), как бы стать товарищем взрослому. Ребенка могут назначить на роль друга или даже родителя своего родителя. Нередко все это происходит неосознанно для всех участников процесса. Но удается чаду выяснить, как соответствовать желаниям старших, или нет, его развитие может быть нарушено, поскольку на главное место выходят потребности взрослого.
Чего мы боимся
Сложив все чувства, убеждения и примеры поведения, которые оказывают на нас влияние — личные и общественные, сознательные и бессознательные, — мы обнаружим, что отчасти они влияют и на воспитательные принципы, заставляя нас бояться. У одних людей страхи более сильные и менее рациональные, чем у других, но все они могут объяснить, почему с детьми обращаются так, как я описывал.
Страх родительской некомпетентности
Откровенно говоря, меня бы обеспокоил новоиспеченный родитель, совсем не испытывающий тревоги при мысли о том, что его ждет. Мы с женой хорошо помним тот момент, когда прилив адреналина сменился чем-то подозрительно похожим на панику: мы стояли за воротами клиники (врачи решили, что мы пробыли там достаточно долго), покачивая автокресло с дремлющим новорожденным, смотрели на малыша в свете автомобильных фар, как пресловутые олени, и думали: «Здесь явно какая-то ошибка. Мы не знаем, что делать с этой штукой дальше». (Нам стало бы еще хуже, если бы мы осознали, что несем домой не просто младенца, но и будущего трехлетнего, восьмилетнего и четырнадцатилетнего ребенка.)
Никто не планирует быть плохим родителем. Все мы любим своих детей и больше всего на свете хотим, чтобы они были счастливы и в безопасности. Но иногда чувствуем себя беспомощными и дезориентированными; испытываем досаду, когда все идет не так; тайно (или не слишком) сомневаемся, способны ли исполнить свой родительский долг. Страх и растерянность могут увести нас в разные стороны, но они одинаково проблематичны. Подверженный им родитель может жадно хвататься за плохие советы, если они выглядят обнадеживающе. («Я совершенно не знаю, что делать, поэтому послушаю свекровь — она так уверенно рассуждает о том, что ребенка нужно оставить и дать выплакаться» или «Я просто соглашусь с этим специалистом: он советует давать ребенку золотую звездочку каждый раз, когда тот выполняет мои просьбы».)
Страх перед некомпетентностью
[143] заставляет одних родителей соглашаться со всеми детскими желаниями, что, конечно, сильно отличается от удовлетворения их потребностей и совместного решения проблем. Другие мамы и папы гиперкомпенсируют собственные сомнения, делая вид, что абсолютно уверены в себе и держат все под контролем. Через некоторое время они так привыкают к роли решительного командира и неизменно авторитетного Родителя с большой буквы, что забывают: это всего лишь роль. И уж тем более не помнят, почему им пришлось ее примерить. Такие взрослые устанавливают для детей жесткие правила, не склонны отвечать на вопросы и идти на уступки, словно пытаясь убедить всех вокруг, в том числе себя, будто они действительно знают, что делают.
Страх бессилия
Когда-то каждый из нас был совершенно беззащитным и зависел от другого человека. На бессознательном уровне некоторые боятся, что тонкий налет взрослой жизни вдруг бесследно исчезнет, время обратится вспять и они снова станут бесправными. Они борются с этим страхом, делая вид, что как взрослые они неуязвимы. Не иметь границ слишком страшно, поэтому они должны быть уверены, что всегда и все держат под контролем.
