Отказ родителя от переключения перспективы происходит по-разному. В самых тревожных случаях он больше похож на полное отрицание детских чувств и попытки навязать детям свой опыт (классический пример: «Мне холодно. Иди надень свитер»). Однако чаще мы просто не в состоянии осознать, насколько картина мира и заботы ребенка отличаются от наших. Однажды, когда моей дочери было пять лет, она довольно долго и подробно рассказывала, что очень беспокоится вот о чем: если она наденет на Хеллоуин костюм с капюшоном (при этом до события оставалось еще несколько месяцев), то будет плохо видеть сквозь прорези для глаз и может по ошибке съесть конфету, которая ей не очень нравится.
Последнее, что нужно ребенку, — это заявление о том, что его опасения глупы. Особенно когда он плачет. На наш взгляд, малыши часто плачут по пустякам, но для них это совсем не так: причина подобного выплеска эмоций имеет большое значение. Поведение ребенка вызывает у нас раздражение — а если мы находимся в общественном месте, то вдобавок стыд и неловкость. Однако мы забываем, что переживания могут не просто вызывать у ребенка досаду, но и быть для него по-настоящему мучительными.
Конечно, родителем быть непросто. Но быть ребенком иногда намного труднее.
Мы не хотим, чтобы дети чувствовали себя глупо или не ощущали нашей поддержки, но именно это происходит, когда мы отмахиваемся от их страхов и слез. Мы нетерпеливо подгоняем дошкольника: «Ну, давай же, милый! Какая разница, какой носок надевать первым, правый или левый!» Мы думаем, что неумолимая логика сможет успокоить бурю, бушующую в душе подростка: «Если она тебе нравится, просто пригласи ее на свидание. Самое худшее, что может произойти, — она откажется. Ты вполне это переживешь».
Но разве мы не должны понимать их лучше? В конце концов, научные исследования доказали, что большинство взрослых когда-то сами были детьми. Неужели мы просто забыли, на что похоже, когда наш мир переворачивают с ног на голову события, которых взрослые просто не понимают, — и еще хуже, когда они пренебрежительно относятся к этим чувствам?
Некоторые психологи предлагают на эти вопросы провокационный ответ. Например, Алис Миллер утверждает, что в таком поведении нет ничего парадоксального или даже удивительного. По ее мнению, не вполне верно говорить, что многие родители отмахиваются от страхов своих детей или не могут взглянуть на ситуацию глазами ребенка, несмотря на то, что прошли через это сами. Скорее, они делают это именно потому, что прошли через это сами. Принять точку зрения ребенка трудно, потому что принять точку зрения себя-как-ребенка еще труднее. Слишком больно признать то, что с нами когда-то сделали.
«Неуважение — оружие слабых», — отмечает Миллер. Неуважение, с которым многие родители относятся к чувствам своих детей, свидетельствует о том, какими слабыми они остаются за непрочным фасадом силы. Во-первых, у взрослых по-прежнему сохраняются собственные страхи, и пренебрежение к глупым страхам ребенка позволяет им почувствовать себя сильными. Во-вторых, некоторые родители могут мстить «за свои прежние унижения». То, что это происходит бессознательно, вполне закономерно, учитывая, насколько мучительно вспоминать, не говоря о том, чтобы снова пережить собственное бессилие и боль
[214].
Откровенно говоря, я не знаю, насколько эта теория верна или как много людей могли бы отнести ее к себе. Видимо, существуют и другие причины, более поверхностные и ситуативные, которые объясняют тот факт, что родители так часто не могут представить чувства детей. Вероятно, у нас просто слишком мало времени или терпения, чтобы спросить: «Как мой ребенок воспринимает происходящее?» Хочется думать, что объяснение состоит именно в этом, просто потому что тогда решить проблему намного легче. Но, так или иначе, мы должны сделать все возможное, чтобы вспомнить свой конкретный детский опыт и более отчетливо представить, что испытывают дети. Полезно даже вспомнить похожий взрослый опыт — что мы чувствуем, когда нами командуют, игнорируют наши предпочтения или требуют, чтобы мы бросили интересное занятие.
Конечно, это всего лишь упражнения, подготовка к реальному событию, то есть переходу к точке зрения ребенка. На самом деле приступать к этому желательно с самого начала. Когда моей дочери было всего несколько месяцев, она терпеть не могла менять подгузники. Сначала я реагировал примерно так: «Мне очень жаль, дорогая, но это нужно сделать, нравится тебе это или нет». Потом заметил, что она особенно упорно сопротивлялась, когда ее пытались переодеть сразу после сна. Я попробовал посмотреть на это с ее точки зрения: «Эй! Я еще толком не проснулась, а меня уже тащат в это противное место, где будут крутить, вертеть, раздевать и одевать!» Я решил поэкспериментировать — дать ей десять-пятнадцать минут, чтобы она окончательно избавилась ото сна, прежде чем я начну менять подгузник, — и действительно, реакция девчушки стала гораздо более положительной.
Переключаться на перспективу малыша полезно, в частности, чтобы закрепить у себя привычку делать это и дальше. Нам наверняка понадобится это умение к тому времени, когда дети начнут говорить, хотя бы для того, чтобы перевернуть стандартные представления о детстве с ног на голову. Например, известно, что двухлетние крохи почти все время говорят «нет». Но, с точки зрения ребенка, проблема заключается в том, что это мы всегда говорим «нет», не давая ему делать то, ходить туда, играть с этой интересной штукой на кухонном столе
[215].
Юное поколение разного возраста часто называют манипуляторами. Но, опять же, с их точки зрения, они просто стараются получить хоть какое-то право голоса в том, что с ними происходит. Если кто-то и пытается манипулировать, то скорее взрослые. Возможно, детям пригодилась бы книга под названием «Как обращаться с вашими трудными родителями». Учитывая, как часто мы упрекаем и одергиваем их, интересно представить, что было бы, если бы они имели возможность регулярно делать то же самое — как, например, в этом шуточном ресторанном обзоре из Zagat for Tots
[216].
Ресторан Дайнеров собирает восторженные отзывы благодаря потрясающим хот-догам и высококачественным десертам («если повезет, он вам достанется»), но имейте в виду, в них встречаются и «жутко противные» гарниры. В частности, каши нередко выглядят, «как будто кого-то вырвало». Обслуживание оценивается по-разному: многие ставят высокие баллы за личное внимание к посетителю, но как минимум один клиент сообщает, что вполне мог обойтись без «той тети, которая все время напоминает, что надо сидеть прямо и есть побыстрее».
