Но Серлас вдруг слышит слабый вздох, всхлип и, забыв об этикете, спешит войти.
– Несса…
Она сидит на полу у изголовья своей кровати и обнимает себя за плечи. В открытое окно задувает с берега сырой ветер, он теребит полупрозрачные занавески, покрывало на постели и подол платья жены, легкого, не спасающего от сквозняка.
– Несса, что случилось? – Серлас падает перед ней на колени, стягивает с кровати шерстяное покрывало и накидывает ткань ей на плечи. Она дрожит, прячет глаза, но за выбившимися из косы прядями волос Серлас видит влажные дорожки от слез на ее щеках.
– Не плачь, – шепчет он и неуклюже обнимает ее одной рукой. – Вс-се будет хорошо, не плачь.
Он не знает, что делать, и не знает, отчего теперь льет слезы эта женщина, но ловит себя на мысли, что ему не плевать. Неважно, кто отец ее ребенка, неважно, что с ним стало. Если он жив, то пусть придет и вернет Нессе спокойствие, пусть заберет ее тревоги и печали. Пусть сделает хоть что-то, что поможет ей, потому что видеть, как она страдает, Серлас не хочет.
– Несса, пожалуйста, не плачь… Пожалуйста.
Она не отвечает, лишь позволяет крепче себя обнять, притянуть ближе. Серлас чувствует, как она неожиданно обнимает его в ответ и стискивает пальцами рукава рубахи, ворот которой уже залила слезами. И, раз простые просьбы не помогают…
– Ра-н
[13], я обещаю тебе, все будет хорошо. Ты слышишь? – Серлас гладит Нессу по влажным волосам, качает, пока она успокаивается, и больше не думает скрывать свои чувства. Если она прогонит его, разгневавшись за некстати вспыхнувшую любовь, он уйдет – лишь бы теперь она прекратила плакать и осталась счастливой.
Несса перестает всхлипывать и затихает в его руках.
– Кэд а… – хрипло отзывается она спустя время. – Как ты назвал меня?
Серлас молчит, внезапно обнаружив, что голоса у него нет совсем. Былая спесь слетает с него шелухой, он больше не кажется себе таким храбрым, каким был минуту назад. Несса, не получив ответа, вздыхает и, чуть помедлив, отодвигается, чтобы заглянуть ему в глаза.
– Ты меня любишь? – несмело спрашивает она.
Серлас не знает, куда деваться от ее проницательного взгляда. Он опускает голову, но Несса берет его за подбородок, проводит пальцами по щетине и заставляет повернуться к себе.
– Серлас… – В ее голосе столько мольбы, словно она вот-вот снова заплачет. Сердце Серласа сжимается, и он обреченно кивает.
– Да.
Рука Нессы, которой она касается его щеки, дрожит; жена сжимает пальцы, царапая его ободком серебряного кольца, кусает губы и – о, Господь, за что снова? – роняет на его рубаху очередную слезу.
– Ах, мой милый, тебе нельзя любить меня! – запальчиво шепчет Несса, неожиданно притягивая его к себе и обнимая с еще большей силой. – Нельзя, ведь я…
– Мне нет смысла больше это скрывать, миледи, – сердито возражает Серлас. Теперь, когда он открылся ей, страх улетучивается, как туман поутру. – И мне все равно, кому отдано ваше сердце. Пусть отец вашего ребенка придет и станет вам мужем, мне все равно.
Несса ахает и замирает. Стискивает руками его плечи, отстраняется, чтобы вновь посмотреть на него. Серлас видит, как бесконечно печален ее взгляд, и думает, что для них это, должно быть, конец.
– Серлас, – вздыхает Несса. – Я проклята.
Она набирает в грудь побольше воздуха, чтобы сказать еще что-то, чтобы окончательно запутать, запугать Серласа.
– Отец моего ребенка – колдун, – говорит Несса тихим, едва различимым в доносящемся с улицы шелесте листвы голосом.
И тут пасмурное небо разрезает белая молния.
* * *
Серлас ходит по комнате. Два шага вперед, поворот. Два шага назад. Тяжелые ботинки оставляют сердитое эхо, рассерженно же шипят в камине поленья, злится за окном гроза.
Он вернулся минуту назад, с его волос капает дождевая вода, на полу остаются мокрые следы. Несса сказала ему лишь слово – одно слово, которое испугало его и заставило бежать из дома в назревающую бурю. Каким трусом, должно быть, теперь она его считает…
– Ты вернулся, – доносится из дверей спальни, и Серлас, дергаясь, оборачивается. Несса стоит перед ним со свечой в руке и смотрит так спокойно, будто в ее мире нет и никогда не было слез и паники. Не было колдунов и страшных слов «я проклята».
– Я не хотел… – Серлас запинается, но находит в себе силы продолжить, поборов злость. – Не хотел сбегать. Прости меня.
Жена качает головой и чуть улыбается. Сейчас во всем стане ее – мудрость всего мира, будто сама Дану наградила ее всезнанием. Она подходит ближе, оставляя на столе свечу, и Серлас замечает в ее руках крапового цвета мундир английского полка. С порванным обшлагом и дыркой на плече.
Это его мундир.
– Когда ты оказался у меня, при тебе было только это, – тихо говорит Несса. Ее пальцы почти с лаской проходятся по рваным петлицам, словно она не испытывает ненависти к алому сукну, которое носят все англичане. – Может, этот мундир – твоя единственная связь с прошлым. Хотелось бы мне это знать наверняка…
Она вздыхает и, помедлив, протягивает ему старую вещь. Серлас хмурится, сердце в его груди тревожно бьется о ребра, и те стонут, напоминая о ранах.
– Нет… – против воли выдыхает он. Несса дарит ему очередную улыбку.
– Я не знаю, что скрывает твоя память, – продолжает она, не обращая внимания на протест. – Но, пожалуйста, возьми его. И попробуй узнать о себе чуть больше.
– Ты… – слова застревают у него в горле. – Ты прогоняешь меня? Теперь?
Несса смотрит на него самыми печальными на свете глазами и кивает.
– Я не хочу привязывать тебя к себе. Моя участь предрешена, а твоя жизнь может начаться заново!
Серлас стискивает ткань мундира и, вырвав его из ее рук, швыряет на пол. Пусть эта вещь – его прошлое. Пусть он не помнит его. Если это значит уйти и оставить Нессу наедине с ее непонятным будущим, он откажется.
– Нет, – коротко отвечает Серлас. – Ты прогонишь меня – и кто позаботится о тебе? Колдун ушел и больше не вернется, так от кого ты меня спасаешь?
Несса снова беззвучно плачет, прижимая пальцы к губам.
– Нет, – повторяет он. – Я не уйду. Я не оставлю тебя одну.
Он шагает к ней, берет за руки. Его ладони влажные от дождя, ее же – от слез.
– Ах, Серлас! – восклицает Несса. – Ты не знаешь, на что обрекаешь себя!
Она громко рыдает, вторя раскатам грома, и наконец целует его.
Чертовы люди, чертов дом, чертова сумочка чертовой девицы. Теодор нарезает круги в поисках пропавшей вещицы, которая нужна ему, как Морриган – лицемерная вежливость. Ну не могла же она сквозь землю провалиться!
