Матвей слушал Ищенкова и кивал: да, повезло вам! Жаль только, что таких танков у нас пока немного, нельзя каждому стрелковому батальону придать. И, кстати, почему эти «Ворошиловы» так странно выглядят? Орудие какое-то укороченное, не похожее на обычное танковое…
Капитан охотно пояснил: пушки у них – не 76,2 мм, как у обычного КВ, а «сорокапятки». По-другому, говорят, нельзя: в башне надо еще место для огнемета. Но, чтобы фашисты не догадались, 45-мм пушку специально спрятали в толстую стальную трубу – издали стало похоже на 76,2. Только короче ствол немного… В общем, военная хитрость!
Жаль, продолжил Ищенков, что гибнут часто «огнеметные» КВ – и от немецких мин, и от тяжелых калибров. Гитлеровцы в последнее время стали все чаще бить из гаубиц и мортир, притащили откуда-то большие калибры и снарядов не жалеют – видимо, имеется запас. А достаточно, как сам понимаешь, одного попадания… Горят тогда «Ворошиловы», словно факелы! Поэтому из десяти КВ, бывших вначале, сейчас всего пять осталось…
У огнеметных «Ворошиловых» обнаружился еще один недостаток – часто вязли в мягкой почве. Что ожидаемо: тяжелые же, почти пятьдесят тонн, а вокруг – болота и торфяники. Пока удается их вытаскивать – в основном за счет Т-34. Но что будет, если и их мало останется? Тоже ведь гибнут в боях… А тягачей в 502-м батальоне, жалуются танкисты, нет, не дошли еще пока. Как всегда, что-то не рассчитали, не продумали…
…Гитлеровцы не ограничились обстрелом только отползающих танков, перенесли свой огонь по окраинам Мишкино, разбили пару крестьянских изб (из тех немногих, что еще оставались целыми), разворотили дорогу и повредили телефонный кабель. Связисты по приказу Ищенкова побежали восстанавливать сообщение со штабом дивизии, и с ними в тыл отошли разведчики. Задание выполнено, надо доложить начальству, сообщить о новых немецких панцерах…
Матвей по-дружески простился с капитаном Ищенковым («Дай Бог, еще не раз свидимся!») и пошел со своими в Гайтолово, в штаб дивизии. Если повезет, поймают попутку, если нет – доберутся пешком, как всегда. Делов-то – пара-тройка километров…
* * *
Больше всего Эрик фон Манштейн ценил порядок. Для него, сына прусского генерала, было очевидно: пока есть орднунг, будет и Германия. «Ordnung muss sein!» – любил повторять его отец, это же правило взял для себя и Эрик.
К порядку, причем строгому, армейскому, его приучали с самого детства. Изначально было решено: мальчик должен стать военным, у него же в роду шестнадцать генералов по прямой генеалогической линии, или прусской, или российской службы. Эрик не возражал, сам всегда хотел стать офицером: поступил в кадетскую школу, затем – в военное училище, в 1906-м году начал службу в элитном 3-м прусском пехотном полку.
Успешно шел по карьерной лестнице, последовательно минуя все необходимые ступени: от зеленого фенриха, кандидата в офицеры, до генерала, командующего армией. За успехи в польской и особенно – французской кампании его признали мастером внезапных тактических ударов, талантливым военачальником…
Но после вторжения в Россию что-то в его привычном «орднунге» пошло не так. Эрик понял: Восточная кампания будет не такая, как все предыдущие. И точно: сначала – провал под Москвой, потом – тяжелые летние бои в Крыму… Военные планы давали сбой, все шло как-то не так.
Ощущение непорядка, разлада, хаоса особенно усилилось после того, когда его дивизии, готовые форсировать Керченский пролив, неожиданно направили под Ленинград. Это перемещение было проведено поспешно и крайне неграмотно с точки зрения настоящего военного. В результате 11-я армия оказалась разбита на части, что, конечно, далеко не самым лучшим образом сказалось на ее боеспособности.
Манштейн понял, что фюрер совершает ошибку, пытаясь угнаться за двумя зайцами сразу – наступая одновременно на Сталинград и Кавказ. Нельзя побеждать везде и повсюду, и особенно в условиях уже начавшейся, ощущающейся нехватки сил и средств! Однако возражать Гитлеру он не посмел. Даже тогда, когда представилась такая возможность: во время визита в «Вервольф», ставку фюрера под Винницей.
С одной стороны, ему, конечно, было приятно, что пригласили, чтобы обсудить план осенней кампании, но с другой… Манштейн понимал, что, по сути, его мнение Гитлера не интересует, что все уже решено. Фюрер абсолютно уверен, что 1942-й год станет переломным в войне, что принесет ему победу над Советским Союзом, полную и окончательную, а потому переубеждать его было бесполезно…
И еще неприятно поразило Манштейна то, что между Гитлером и Францем Гальдером (между Главнокомандующим сухопутными войсками и начальником ОКХ) есть непонимание, даже более того – скрытая неприязнь. Что, с его точки зрения, вообще было недопустимо: либо фюрер должен прислушиваться к советам начальника штаба, либо отправить его в отставку. Но ничего пока не происходило…
…Манштейн прибыл под Ленинград в конце августа 1942-го, принял часть фронта 18-й армии. Вскоре выяснилось, что быстро взять город не получится: русские настроены решительно, готовы драться до последнего, создали мощную, глубокую оборону – и на Ладоге, и вдоль Невы, и в пригородах. Каждый дом – как крепость, каждая улица – словно рубеж, каждый завод – настоящий укрепрайон. И силы накопили немало…
Конечно, существенно могли бы помочь финны, но маршал Маннергейм категорически отказался идти на город: заявил, что уже вернул бывшие территории на Карельском перешейке – и достаточно. А наступать дальше и терять при этом людей – нет уж, увольте!
В конце августа началось наступление советских войск на Синявино (довольно внезапное, надо сказать), и 18-я армия Линдемана остановить его не смогла. Тут всем стало уже не до взятия Ленинграда. Гитлер срочно связался с Манштейном и приказал принять командование на всем участке фронта у Ладоги, чтобы предотвратить надвигающуюся катастрофу. И еще заявил, что 11-я армия переходит в его непосредственное подчинение, значит, Манштейн должен выполнять только его распоряжения…
Это было вообще очень странно – явное нарушение порядка и субординации, управление через голову начштаба сухопутных войск Гальдера и командующего группой армий «Север» Георга фон Кюхлера. Но спорить с фюрером Манштейн опять не стал: ничего не изменишь, лишь навлечешь на себя гнев фюрера…
Единственное, что попросил у Гитлера, так это время на подготовку контрнаступления – нельзя его осуществлять, что называется, с колес. 11-я армия только что прибыла под Ленинград, не развернулась еще, нет артиллерии, не подтянулись тылы. Что говорить, если даже в его штабе нет пока отдела тыла! И главное: катастрофически не хватает снарядов для 75- и 76,2-мм пушек, которые одни только могут остановить русские Т-34 и КВ.
Гитлер, обеспокоенный ситуацией под Синявино (оборона уже трещала по всем швам), приказал Манштейну действовать немедленно, не дожидаясь прибытия всех частей и соединений. И генерал-фельдмаршалу опять пришлось подчиниться.
Для быстроты проведения операции он решил воспользоваться планом, задуманным еще Линдеманом (правда, несколько изменив его). Собственно, идея наступления под основание клина Волховского фронта была очевидна всем, лежала, что называется на поверхности, и он только немного доработал ее: предложил нанести двойной удар от Гонтовой Липки и Тортолово – на Гайтолово, чтобы полностью отрезать русское вклинение.
