Смотрю фотографии Гебекли-Тепе. Надо сказать, я немного разочарован. Как это бывает, когда встречаешь своего кумира в обычной жизни. Т-образные каменные плиты попарно. Возможно, мужчина и женщина. Или нет. На этих плитах и на плитах, которые окружают их кольцом, присутствуют резные изображения животных, которые могут быть кем угодно. Кабаны? Лисы? Ящерицы? Грифы? Они могут быть кем угодно и значить практически все, что угодно. Что ты захочешь, то и будут значить.
Да, в Гебекли есть своя прелесть, потому что люди заворожены стариной, потому что считают, что существует некая древняя мудрость. Проблема в том, что лицезрение каменных плит – не лучшая развлекательная программа.
– Это все ты виноват. – Семтекс возвращается с двумя пакетами, набитыми какими-то кустарными изделиями горных племен. Изготовленными с высочайшего королевского одобрения. Король в Таиланде – реально большая шишка, а на втором месте стоят военные.
– Да, – говорю, – только я.
– Именно ты, – с нажимом произносит Семтекс, принимая мое смиренное согласие за сарказм.
Но моя вина и вправду есть. В профессии оператора – много минусов: приходится лазить по канализационным коллекторам, забиваться в какие-то мрачные щели, висеть, высунувшись по пояс из окна поезда на полном ходу, – но вся ответственность за съемочный процесс лежит на режиссере.
В ресторане я должен был сразу спросить официанта, какое блюдо у них готовится быстрее всего, чтобы мы молниеносно поели и вернулись к работе, и через двадцать минут ожидания именно я должен был строго осведомиться, где наш заказ. День не задался еще с утра. Наш первый интервьюируемый вообще не явился на встречу. Второй не говорил по-английски, хотя сам был уверен, что говорит вполне бегло. Люди есть люди, и тут ничего не поделаешь. Потом наш стукач по каламбаку переживал, что его лицо недостаточно затемнено, хотя сидел спиной к камере.
Чем хороши мой цинизм («Бакс, почему ты такой циничный?») и мой пессимизм («Бакс, зачем быть таким пессимистом?»): это отличное подспорье в организации съемочного процесса. Я заранее настраиваюсь на то, что не все пойдет гладко. Поэтому я подстилаю соломку, вбиваю скобы, креплю ремни и для верности обматываю изолентой. Я проверяю все трижды. Раздаю всем причастным подробные карты, предельно четкие указания и номера телефонов. Со своей стороны делаю все возможное. Но есть человеческий фактор. Он от тебя не зависит. Как ни бейся, его не обойти. Трындец поджидает тебя, попивая кофе.
Контент, сиречь содержательное наполнение – это только моя забота. Пришел интервьюируемый, не пришел – Семтексу все равно начислят гонорар. На съемках мы с Семтексом не раз просиживали в ресторанах по часу и больше, дожидаясь, когда принесут заказ, хотя очень доходчиво объясняли, что сильно торопимся, и обещали немалые чаевые.
Но в этот раз Семтекс сорвался уже через двадцать минут: влетел в кухню бешеным вихрем с воплем «Я заказывал простейшее овощное рагу», расколошматил какие-то антикварные глиняные кастрюльки, отпихнул двух возмутившихся официантов и еще одного укусил, что вообще вегану не подобает. После чего кто-то из поваров вырубил его ударом в челюсть.
В мире есть города, где в случае крайней необходимости еще можно затеять драку: Айова-Сити, Брауншвейг, любой город во Франции (французов так просто побить, что это наскучило даже немцам). Но Бангкок к ним не относится. Да и Семтекс уже не молод. Когда тебе сорок, рефлексы не те. В любой драке главное – скорость. Скорость, скорость и еще раз скорость. Неважно, насколько технично ты бьешь. И сколько раз ты способен отжаться, и настроен ли ты применить запрещенные приемы. Скорость решает всё.
Тайский повар уложил Семтекса без всяких усилий: его центр тяжести был расположен идеально. Сразу видно, что человек хорош в драке. Он даже не сдвинулся с места, просто дождался, когда Семтекс сам войдет в зону удара. Бац. Я даже не видел, как он ударил. Все случилось так быстро. И обратно к своей лапше, как ни в чем не бывало.
Семтекс отделался легким испугом: незначительное сотрясение мозга и ночь в кутузке. Но наш фильм накрылся тем самым местом, потому что пока я умасливал полицейских, у нас украли все рабочие материалы, оставшиеся в отеле. Все интервью, запись беседы с осведомителем, камеру. Очень удачная кража для барыг, промышляющих каламбаком. Удачнее и не придумаешь. Переснять не получилось бы при всем желании. Мы и так-то с трудом уложились в бюджет, да и наш бравый стукач наверняка уже прячется где-то в болотах в пограничном районе.
Это только моя вина, потому что я нанял Семтекса, несмотря на все доводы против. Проще, дешевле и лучше для дела было бы взять кого-то из местных. Я снова рискнул и опять проиграл. Небольшая поправка: риск – благородное дело, каковым занимаются дерзновенные авантюристы, солдаты удачи и те прекрасные люди, кому сам черт не брат. А я попросту облажался. В который раз.
– Если бы мы делали Роджера Краба, нас бы сейчас здесь не было, – сердито ворчит Семтекс.
– Нас бы здесь не было, да.
Он никогда не простит мне Отшельника из Аксбриджа: Роджера Краба, пожирателя щавеля, кумира веганов, возможно, самого неприятного человека за весь семнадцатый век. Отшельник, да. Главным образом потому, что его ненавидели домочадцы, соседи и вообще всякий, кто с ним контактировал. Он был приговорен к смертной казни во время Гражданской войны, и что характерно, приговор вынесла не враждующая сторона.
Тут дело такое. Как говорится, каждому свое. Семтекс – выдающийся оператор, но он совершенно не представляет себе, из чего получается хороший документальный фильм. К тому же у него напрочь отсутствуют навыки лизоблюдства и мухлежа, необходимые для выбивания денег под проект. Он годами выносит мне мозг, уговаривая сделать фильм о Роджере Крабе. Проблема в том, что в любом мало-мальски пристойном фильме должен быть хоть какой-то визуальный ряд, а панорамные виды главной улицы Аксбриджа и лубочная картинка с изображением Краба на визуальный ряд явно не тянут. Да и что, собственно, можно сказать о Крабе, кроме того, что он был свирепым, донельзя занудным веганом и все его ненавидели? Семтекс постоянно заводит о нем разговор, и каждый раз я отвечаю, что надо подумать.
– А ты правда их всех убил? – спрашивает Семтекс громким голосом, разносящимся по всему зданию аэропорта.
– Я не хочу об этом говорить.
Потому что действительно не хочу.
– Так что там у вас приключилось? – Голос Семтекса по-прежнему громыхает на полную мощность. – Когда ты их убил?
– Я не хочу об этом говорить. И не пытайся нарочно меня бесить. Ты меня и так бесишь.
– Я все учту, когда буду выставлять счет. Это в последний раз, Бакс. Отныне я больше с тобой не работаю. Ты – ходячая катастрофа, магнит для несчастий.
Больше мы не говорим друг другу ни слова, не считая прощального «пока» в Хитроу. Еще пять лет назад моя ярость могла бы испепелить гиппопотама средних размеров прямо в воде, но с возрастом понимаешь, что если твоя вспышка ярости не принесет никаких дивидендов, то какой смысл напрягаться? Стоишь, как дурак, наливаешься краской, и все равно ничего не меняется. Семтекс запорол весь проект, весь каламбак.
