Тем не менее карьера Коха продолжила продвигаться. Ему присудили звания врача 1-го класса и почетного гражданина Берлина. Спустя год он стал директором вновь созданного Института гигиены в Берлине и профессором гигиены в Берлинском университете.
И снова исследовательская жилка (и чувство вины, и желание реванша) не дало Роберту Коху жить спокойно. В 1896 году он отправился в Южную Африку, чтобы изучать происхождение чумы крупного рогатого скота. И хотя ему не удалось определить причину чумы, он смог локализовать вспышки этого заболевания, делая здоровым животным инъекции препарата желчи зараженных. Затем Кох исследовал в Африке и Индии малярию, лихорадку Черной Воды, сонную болезнь у крупного рогатого скота и лошадей. Результаты своей титанической работы он опубликовал в 1898 году после возвращения в Германию.
Дома он продолжил исследования и в 1901 году на Международном конгрессе по туберкулезу в Лондоне сделал заявление, породившее в научных кругах много споров: бациллы человеческого и коровьего туберкулеза различаются. Ученого подвергли критике, но время показало, что он был прав (кстати, это тоже было предметом спора Коха и Беринга, и тут уже ошибался Беринг; хотя сейчас известно, что туберкулез у животных и человека могут иногда вызывать другие, близкородственные М. tuberculosis, виды микобактерий, способные преодолевать межвидовой барьер).
В 1905 году Роберта Коха удостоили Нобелевской премии по физиологии и медицине «за исследования и открытия, касающиеся лечения туберкулеза». Но уже в 1906 году он вернулся в Центральную Африку для продолжения работ по изучению сонной болезни (африканского трипаносомоза). Он нашел, что синтезированный Эрлихом и Хата в 1905 году атоксил (на путать с современным энтеросорбентом из диоксида кремния, тогда это было органическое соединение мышьяка!) может быть эффективен при этом заболевании так же, как хинин против малярии.
До самого конца жизни Кох продолжал исследования по серологии и микробиологии. Он умер 27 мая 1910 года в санатории в Баден-Бадене. Смерть его тоже привела к интересным событиям. Тело Роберта Коха было кремировано, однако в Пруссии в то время законодательно не было разрешено захоранивать урны на кладбищах. В результате было принято решение создать мавзолей Коха прямо в институте его имени. 10 декабря 1910 года состоялась церемония захоронения праха. Этот мавзолей можно посетить и поныне, увидеть там портрет Коха, прочесть эпитафию: «Роберт Кох — работа и успехи». И просто побыть наедине с великим ученым, очень непростым человеком, без сомнения достойным вечной памяти и благодарности человечества.
Мечты о солнце Нильса Финзена
Вторым героем борьбы с этим недугом, отмеченным Нобелевской премией всего за год до собственной смерти стал малоизвестный ныне датчанин, Нильс Рюберг Финзен, первый и единственный нобелевский лауреат — уроженец Фарерских островов. На самом деле Финзен получил премию раньше Коха, еще в 1903 году, но чтобы соблюсти логику изложения, мы решили рассказать сначала о том, кто открыл возбудителя этой болезни, а потом о том, кто смог победить одну из ее форм.
Итак, Нобелевская премия по физиологии и медицине 1903 года — всего лишь третья в истории — и снова за инфекционные заболевания (о лауреате 1901 года Эмиле Беринге вы прочитаете в главе о дифтерии, а о лауреате 1902 года, сэре Рональде Россе — в «малярийной» главе). Формулировка Нобелевского комитета: «В знак признания его заслуг в деле лечения болезней, особенно обыкновенной волчанки, с помощью концентрированного светового излучения, что открыло перед медицинской наукой новые широкие горизонты» («inrecognition of his contribution to the treatment of diseases, especially lupus vulgaris, with concentrated light radiation, whereby he has opened a new avenue for medical science»).
Удивительное дело, большинство «естественнонаучных» нобелевских лауреатов, о которых нам доводилось писать, жили весьма долго, 80–90 лет. Наш нынешний герой — фигура, наоборот, трагическая.
Первый в истории датский нобелевский лауреат умер, не достигнув 44 лет, и получил Нобелевскую премию, будучи уже при смерти. Его болезнь стала решающим аргументом за присуждение премии, хотя это нисколько не умаляет его заслуг, ведь эта же болезнь еще в трехлетием возрасте стала толчком к его нобелевским работам.
Лирическое отступление. Автор этой главы читает довольно много научно-популярных лекций. И одна из самых востребованных — лекция «Медицина будущего», которая имеет своим эпиграфом фразу: «Я посмотрел все сезоны телесериала „Доктор Хаус“, где я могу забрать свой диплом врача?». Это чистая правда. Все серии «Хауса» автор лекции посмотрел и может засвидетельствовать: самый частый диагноз, который звучит в сериале, — волчанка. Правда, кажется, попалась Хаусу она всего раз. Кто ж мог подумать, что волчанка у Хауса и волчанка в вердикте Нобелевского комитета 1903 года — это две совершенно разные болезни? Впрочем, обо всем по порядку.
Нильс Рюберг Финзен родился в столице датских Фарерских островов, Торсхавне, в 1860 году. Его отец происходил из древней исландской семьи (родословную Ганса Финзена прослеживали аж до викингов X века), на Фареры они переселились только в 1858 году. Отец был госслужащим, с 1871 года — префектом Фарерских островов. Мама Финзена, Иоганна Софи Каролина Кристина Форман, происходила из копенгагенской семьи (впрочем, она тоже родилась и выросла в Исландии). Несмотря на всю свою «исландскость», маленький Нильс с детства говорил на языке Гамлета (но не «Гамлета»). Мама умерла, когда Финзену было четыре года, и воспитывала его бабушка, Элизабет Кристина Форман, которую наш герой пережил всего на несколько лет. Вообще, влияние старшего поколения семьи на Финзена было велико, недаром его назвали в честь деда по матери, Нильса Риберга Формана.
Финзен рос болезненным, в три года у него даже подозревали менингит, хотя, вероятно, на самом деле это было воспаление перикарда. В итоге юный Нильс постоянно утомлялся и уже в детстве сумел заметить, насколько ему становится лучше в редкие солнечные фарерские дни. Позже он с семьей переехал в Рейкьявик (в XIX веке Исландия не была независимой), где картина болезни стала еще более четкой.
«Дайте солнышку внезапно проглянуть сквозь тучи в пасмурный день и посмотрите, как все изменится вокруг! — писал он потом. — Насекомые, только что совсем сонные, пробудятся и расправят крылья; ящерицы и змеи выползут, чтобы понежиться на солнце; защебечут птицы. Да и мы сами почувствуем себя так, будто сбросили тяжелую ношу».
Впрочем, Фареры и Исландия — это хорошо, но достойный университет был только в Копенгагене. В 1882 году Финзен поступил в университет, первым из семьи переехав «на материк» (вся семья вернулась только в 1884-м). Напомним, что именно в это время научный и медицинский мир бурлил по поводу открытий Роберта Коха.
Финзен не сразу погрузился в исследования влияния света на живых существ. Самые ранние его идеи относятся к 1887 году. Как пишут историки науки, первыми объектами изучения для него стали кошка и водомерки. Финзен заметил, что кот на крыше предпочитает лежать в солнечных пятнах, уходя из тени. Та же история получилась с водомерками на воде, за которыми Финзен наблюдал с моста. Дальше последовали саламандры и головастики. Стало понятно, что свет может быть не только полезным, но и причинять вред.
