С этими словами я решила, что больше ничего не скажу.
Погрузившись в праведное, негодующее молчание, я вполуха слушала маму, которая объясняла Ларчику, как делается окрошка, и обдумывала, где я могла бы узнать побольше о врагах Тарантула.
Место было, но вот чтобы туда идти одной – надо набраться либо глупости, либо храбрости. А может быть, и того, и другого.
Но – завтра я намеревалась посетить это злачное место. Бар «Камелот» служил по вечерам пристанищем для «Ангелов Ада».
Хотя какое они могли иметь отношение к светлому образу короля Артура, ума не приложу!
* * *
В больнице было так тихо, что у Тарантула начались слуховые галлюцинации. Скорее всего, проклятая ведьма заронила в его душу плевелы страха, и теперь Тарантулу казалось, что он слышит звуки шагов, будто подкрадывающихся к двери. Тарантулу было невмоготу. Все это усугублялось тем, что он, увы, был неподвижен – его члены еще отказывались повиноваться ему. Слава богу, что пуля не задела жизненно важных органов. Хотя что там несла эта его зловещая посетительница? Завтра надо будет выяснить, кто она такая и по какому праву она деморализует больных? Он сам был когда-то врачом, он знает, что так вести себя…
«Вы деморализуете больного…»
Откуда пришли эти слова?
Тарантул почувствовал, как внутри него зашевелились липкие щупальца страха, погружаясь все дальше, заполняя сознание.
«Вы деморализуете…»
Он был готов поклясться, что с этой фразой в его жизни было что-то связано. Кто произносил ее? Голос был женский.
Впрочем, призраки постоянно являлись, но лишь теперь они начали отравлять Тарантулу жизнь – когда он сам стал беспомощным!
Тихие шаги за дверью не давали ему покоя. Он посмотрел в сторону двери. Ему показалось, что шаги затихли на одно мгновение, как если бы там прислушивались, что он поделывает.
Он попробовал открыть глаза. Темнота только увеличивала страх.
Но веки будто налиты свинцом.
Ему казалось, что внутри его головы кто-то стучит здоровенным молотком, пытаясь раздробить череп.
Дверь скрипнула. Тарантул застыл.
«Только люди с нечистой совестью боятся призраков и темноты». Откуда-то выплыл уверенный, назидательный и немного гнусавый голос матери. «А ты всегда все про все знаешь», – усмехнулся про себя Тарантул, невзирая на приступ ужаса.
Ненависть была сильнее ужаса.
Свет зажегся. Шаги приблизились. О, если бы Тарантул обладал возможностью растворяться в воздухе, он непременно бы это сделал!
– Все в порядке?
Мягкие руки коснулись его пульса.
Он облегченно вздохнул. Это была только дежурная медсестра…
* * *
Ларчик ушел около двух ночи. Мама отправилась спать, предварительно спросив, все ли со мной в порядке.
Так как я поспешила заверить ее, что со мной все замечательно, если не считать легких приступов ярости, она успокоилась.
Я плюхнулась в кровать, включив перед этим Моцарта, и достала томик Вийона.
Лучшее лекарство от встрепанных нервов.
Музыка плавно струилась, наполняя собой пространство. После тщетных попыток сфокусировать уходящее в сон сознание на стихотворных строчках, я отказалась от дальнейшей борьбы и, еще не перейдя зыбкую границу между сном и явью, уже видела перед собой неясные образы. Почему-то абсолютно пьяный Тарантул протягивал мне доверху наполненную рюмку водки и хохотал.
Вокруг было так накурено, что меня немного тошнило. Я не могла понять, где я нахожусь. Антураж напоминал декорации к фильму Родригеса «От заката до рассвета». Танцевали какие-то фемины с обнаженными грудями, причем от них так мерзко пахло потом, что мне становилось все хуже и хуже. А недалеко от меня сидел, вжав голову в плечи, бледный и напуганный Пенс, которого обнимала какая-то красотка, и эта самая красотка, куда больше похожая на трейлер, чем на человеческую особь, почему-то постоянно перемигивалась с Тарантулом.
«Бог мой, ну и кретинский сон», – вздохнула я. Неужели Морфей не смог найти для меня что-нибудь более интересное?
– Найди моего убийцу, – вдруг попросил Тарантул.
Я подняла на него глаза и удивилась. Он был не такой, как всегда. Грустный и такой одинокий, что мне стало его немного жалко.
– Ну, насколько мне известно, ты еще жив, – хмыкнула я, пытаясь защититься от вредной, но уже возникшей симпатии к этой личности.
– Нет, – покачал он головой и посмотрел куда-то в сторону, – уже убит…
В это время раздался тревожный звон колоколов, все начало рассеиваться, а Тарантул почему-то превратился в огромное серое облако, и я еще какое-то время слышала его голос:
– Найди моего убийцу…
* * *
Звон колоколов заставил меня открыть глаза. И – представьте себе – оказался простым звонком будильника! За окном уже вовсю светило солнце, явно не собирающееся давать нам отдых от жары, и стрелки показывали, что если Александра Сергеевна Данич решит еще поваляться в кровати, она опоздает.
Я потянулась.
Решительно вскочив с кровати, я прошлепала в ванную – терпеть не могу домашние тапочки, особенно летом! И хотя мама постоянно пытается внушить мне, что ходить босиком – полнейший моветон, я предпочитаю разгуливать именно так. По принципу – кому не нравится, пускай отворачиваются!
Мама уже была в прихожей, собираясь на работу: летний лагерь для детей младшего школьного возраста.
– Сашенька, там завтрак. И, пожалуйста, позвони. Я волнуюсь.
С этими словами она чмокнула меня в щеку и исчезла за дверью.
Я вежливо покивала головой и, конечно, проигнорировала обильный завтрак, предпочтя омлету, манной каше и еще какой-то полезной гадости абсолютно неполезный, но такой приятный кофе.
Сон мой почти ушел из головы, да я и не спешила сфокусировать на нем внимание. Несмотря на некоторый романтизм моей натуры, я реалистичный человек и не верю снам. Хотя вы можете возразить мне, что зря, вот и старик Фрейд что-то там о снах говорил, но я все-таки больше склонна хранить в отношении всяческих непонятностей здоровый скептицизм.
Через пятнадцать минут я уже вышла из дома и направилась в детективное агентство «ЛМ».
По дороге я думала о Пенсе и пришла к выводу, что даже если он и убил Тарантула, я все равно обязана его поддержать. Таков закон дружбы. Правда, объективно Пенс не мог этого сделать, но, может быть, на него что-то этакое нашло и он все-таки поборол свое отвращение к любому виду насилия?
Рассуждая, я разговаривала сама с собой, заставляя некоторых прохожих тревожно вглядываться в мое лицо, пытаясь обнаружить там явные признаки безумия.
Так я и добралась до моего места работы, где сидел уже недовольный Лариков и ежесекундно посматривал на часы.
