– Он не мой! – буркнул Пенс.
– Представь себе, что и не мой. Откуда мне выудить сведения о том, что с тобой, черт побери, произошло, если ты нем как рыба?
Во мне закипали гнев и обида.
– Зачем? – спросил этот придурок, хлопая ресницами.
– Затем, чтобы понять, что нам с Ларчиком делать! – взорвалась я. – Ты считаешь нас своими личными врагами. А с чего это? Ты пробовал поговорить с нами? А ты вообще-то знаешь, кто мотался ночью, разыскивая тебя по этим дурацким КПЗ? Ты знаешь, кто пытался помочь тебе? Так кто же твои друзья? А кто враги? Неужели мы с Ларчиком такие вот безнравственные, что возлюбили Тарантула и теперь пытаемся посадить хороших, ни в чем не повинных людей? Кстати, ты уверен, что эти люди, если их найдет раньше наша обожаемая милиция, смогут выкрутиться?
Он молчал.
– Ладно, продолжай играть в детство, – вздохнула я, поднимая свой рюкзачок. – Я пошла.
– Постой!
Я обернулась уже на пороге.
– Ладно, я расскажу тебе о своих догадках, – смилостивился этот зануда. – Только постарайся понять, что это всего лишь мои домыслы. На деле все может обстоять совершенно не так.
– Вроде у меня с пониманием всегда было нормально, – улыбнулась я, обрадовавшись тому, что не придется на всю жизнь ссориться с Пенсом. – Так что давай вместе подумаем, что же случилось в тот день.
– Да у меня такое чувство, что случилось все гораздо раньше, – меланхолически протянул Пенс.
* * *
Если бы Лизу спросили, зачем она туда идет, она бы не смогла ответить.
Просто попросил один знакомый. Зачем? А черт его знает! Но Лиза привыкла верить ему – именно он помог ей когда-то выяснить, кто был Димкиным убийцей. Во всяком случае, раз уж он попросил, она придет.
Одевшись в джинсы и куртку, она уже на пороге столкнулась с Виктором.
– Куда ты? – спросил он, окинув ее удивленным взглядом. Вид жены был для него несколько непривычным. Почему она в такую жару напялила на себя черные джинсы и куртку?
– По делу, – пробормотала она, пряча от него глаза, чтобы он не видел мелькнувшего в них испуга.
– Ладно, – удивил он ее неожиданной покладистостью. – Когда вернешься?
– Скоро, – обещала она.
Стоило ей исчезнуть, Виктор, не раздумывая, вышел за ней.
Он больше всего хотел наконец-то выяснить тайны своей жены.
* * *
Вера шла по проспекту и, прищурившись, читала вывески. Ей нужен был какой-то идиотский бар с идиотским названием.
Она не знала того, кто просил ее там появиться. Зачем?
Вера шла, чувствуя себя ребенком, который покорно шествует вслед за дудочкой Крысолова из Гаммельна – прямо в пропасть, но она шла.
«А если ты не пойдешь?»
Голос здравого смысла. О, как бы Вера хотела его послушаться!
Но, закрывая глаза, она снова и снова видела перед собой ночной лес. Тихий смех, который раздался за спиной.
«Что это было?»
«Ничего, просто мы тут, скорее всего, не одни…»
Да, оказывается, они были не одни. Она усмехнулась. Сколько времени надо, чтобы сломать человеку жизнь?
Один вечер.
Так что иди, детка… Пока ты еще помнишь наглую рожу Тарантула. Помнишь ужасную боль, страх, унижение, грязь – а потом кровь на твоих пальцах, которыми ты обнимала того, кто был твоим возлюбленным, а потом уходил от тебя туда, откуда нет возврата.
Она почувствовала, что задыхается, и, пока она не отомстит, жить дальше будет нельзя.
Иначе боль сожрет тебя. Видеть виновника этой боли здравствующим и здоровым – это разве по силам?
В конце концов, куда денешься от судьбы, усмехнулась она. И сжала в кармане холодную рукоятку револьвера.
* * *
Напротив бара, на лавочке, сидела пожилая дама и читала. Иногда она поднимала глаза, напряженно всматриваясь во входящих внутрь.
Нельзя сказать, что она привлекала к себе внимание. То, что она смотрела на посетителей? Так на них оглядывались почти все. Слишком они были экзотичными.
Поэтому ее несколько удивленный взгляд был вполне уместным.
Неуместным показался бы только револьвер в ее кармане, но его никто не видел.
Глава 8
– В общем, когда я встретил Толстого, мне показалось, что ему можно верить, – рассказывал Пенс. – Знаешь, Сашка, я думал, что Толстый со мной честен. И когда он выманил все мои деньги, я и тогда вел себя как последний придурок – вспоминал, что какое-то время он ведь выплачивал мне проценты, а теперь у него просто вот так все неудачно сложилось… То «КамАЗ» с минералкой пропал и поэтому пока нечего продавать, то еще какая-то накладка. А деньги ему были нужны, и я занимал. Сначала у своих знакомых, потом и занимать-то стало уже не у кого, и тогда Толстый рассказал мне о Кретове. Вроде как он дает деньги в долг, но сам он к нему обратиться не может, потому что они поругались, но мне Кретов даст. Я и не знал, кстати, что этим добрым самаритянином окажется Тарантул, потому что знал его только по кличке. Вот так я вляпался. И только теперь понял, что у них просто была такая система, понимаешь? Он дает в долг под бешеные проценты, которые должник должен получить с Толстого, а Толстый «разоряется». Платить нечем, и должник становится жертвой. Соответственно, с него лупят квартиру, машину и все, что у несчастного есть. Бизнес у них такой, Сашка!
– Ничего себе – бизнес, – фыркнула я.
– Ну, так они устроены, – развел руками Пенс. – Поскольку ты знаешь последние новости, я о них распространяться не стану. Давай сразу перейдем к интересующим тебя событиям. Правда, я ничего конкретного сообщить не могу.
– Хотя бы кто стоял рядом с тобой?
– Я не очень всматривался, если честно, – признался Пенс. – Когда я понял всю их «вшивую политику» и что главным в этой компании является все тот же Тарантул, я не думал ни о чем, кроме одного – я должен его убить! Кто-то должен был всадить в его «умную головушку» небольшое количество свинца, потому что такие, как он, отравляют воздух. Ты видела его глаза?
– Увы, – развела я руками, – не посчастливилось…
– Они у него, Сашка, такие гадкие! Понимаешь, вроде бы пустые, как у наркомана, но в самой глубине их – спесь, презрение и ненависть. Лучше уж и не всматриваться… Я всмотрелся, и он меня как отравил. Я не мог ни есть, ни спать – только думал, как погасить эти глаза. Поэтому я стоял в этой толпе идиотов, которые смотрели на обожаемого Тарантула и не видели, что перед ними только урод, и думал, как мне выстрелить… Рядом со мной стояла девушка – вот про нее я тебе могу сказать точно – она ненавидела его куда больше, чем я.
– Почему ты так решил? – поинтересовалась я.
