И он, пожав мне на прощание руку, вышел из холла.
– Надо же, – сказала я, отпив из высокого стакана, только затем, чтобы что-нибудь сказать, – а мне казалось, что все это выдумки.
– Выдумки? – холодно переспросил Эд. – Вы вообще знаете историю этой пластины и то, сколько горя принесла она своим обладателям?
– Ну, я кое-что читала, – сказала я и почему-то смутилась, читала-то я совсем немного.
– Кое-что, – горько произнес Проханов и досадливо махнул рукой. – Это у вас тут кое-что пишут, а у нас там все с ума посходили. Какую газету ни раскроешь – всюду только об этой пластине и читаешь. Просто сумасшествие какое-то. Знаете, что случилось с двумя прежними владельцами?
– Они умерли? – спросила я наугад, вглядываясь в изменившееся и даже как-то ожесточившееся лицо секретаря.
– Да, они умерли, – все так же холодно ответил он. – Какой-то фанатик сначала писал им письма с угрозами, а затем убил. Одного вообще непонятно, каким способом, потому что тело нашли в доме без всяких следов насильственной смерти. А другого… – по его симпатичному лицу прошла еле заметная судорога, – а другого тоже сначала травили письмами, а потом, разорив, довели до инфаркта.
– Вы так говорите, будто они вам были хорошо знакомы… – пролепетала я, совершенно растерявшись и отчего-то испугавшись и даже пожалев, что со мной рядом нет Кости Шилова.
– Да, госпожа Лебедева, я так говорю, потому что второй владелец пластины был моим отцом, и я поклялся, – его лицо приняло одухотворенное выражение, глаза загорелись, щеки покрылись румянцем, – что найду этого негодяя, устроившего травлю на владельцев пластины, кто бы он ни был! Найду и отомщу за смерть моего отца!
– Но… – я попыталась было что-то сказать.
– Но? – с легкой усмешкой переспросил Проханов. – Нет, поверьте, я принял достаточно мер, – он бросил на начальника охраны быстрый взгляд и поправился: – Мы вместе с мистером Скортом приняли все меры безопасности, чтобы поймать этого подлеца и не дать ему совершить еще одно злодейство.
– А вы уверены, что оно должно произойти? – я что-то не совсем понимала, о чем мы тут толкуем.
– К сожалению, да, – вздохнул секретарь. – Понимаете, травля эта, как мне известно, продолжается довольно долго. Уж не знаю, как там на самом деле было в прежние времена, хотя журналисты и охотно печатают страшные истории о бывших владельцах, чуть ли не со времени колонизации индейцев, но я мало этому верю. Я мало верю в то, что действительно действует какое-то индейское проклятие, которое их шаманы якобы наложили на этот кусок золота, по крайней мере я мало верю в то, что действует какой-то дух. А вот в то, что какой-то ненормальный, какой-то маньяк вдруг решил использовать эту легенду как свое прикрытие, вот в это я верю. И даже очень. Вполне может быть, что у него просто с мозгами что-то случилось, и он начал охоту за владельцами пластины. Это весьма вероятно. И сейчас, если над кем-то и нависла угроза, так это над моей хозяйкой.
– Вот как? – снова спросила я, видимо, секретарь немного запыхался, потому что замолчал, но тут он снова разразился целой тирадой.
– Да, сейчас хозяйка одна владеет обеими частями пластины, а мы, по мере возможности, пытаемся ее уберечь от этого маньяка, кем бы он там ни оказался. Пластина находится там, за дверью, – он кивнул в сторону кабинета, – она хранится в специальном сейфе, но вход в комнату, где находится реликвия, только один. Весь дом снабжен сигнализацией и видеокамерами, поэтому проникнуть сюда незамеченным невозможно. И хотя хозяйка уже получала письма с угрозами, но ему, этому мерзавцу, подписывающемуся Жрецом Смерти, сюда не попасть! – он говорил с таким жаром, что даже невозмутимый мистер Скорт поднялся и приблизился к нам.
Эд что-то сказал ему, видимо, успокаивая, а затем повернулся ко мне.
– Так что, госпожа Лебедева, – он снова вернулся к своей обычной обаятельно-спокойной манере общения, – это своего рода цитадель, крепость, а я ее страж. Моей хозяйке, пока она здесь, ничто не угрожает.
– Странно, – произнесла я.
– Что именно?
– То, что она согласилась встретиться со мной. Если дело обстоит так серьезно, сомневаюсь, что она захочет участвовать в нашей передаче. Зачем я здесь, Эд?
– Не знаю, – пожал он плечами. – Может, она захотела пообщаться с кем-то из земляков?
– Может, – вздохнула я, ощутив прилив неприязни к этой женщине, занимавшейся за стеной каким-то шаманством.
Мне страстно захотелось покинуть это место, мне казалось, что здесь происходит, или только готовится, а может, уже даже произошло, что-то действительно жуткое. Но уходить сейчас, проведя в ожидании полчаса, было попросту глупо. Поэтому я смирилась, решив для себя свести разговор с Марианной к минимуму и надеясь, что она сразу же откажется приехать к нам в студию. Если дела обстоят так, как только что расписал их Проханов, вряд ли она рискнет. Правда, я тут же подумала, что она может рискнуть уже хотя бы потому, что здесь не Штаты и шанс попасться в лапы к сумасшедшему Жрецу сведен практически к минимуму.
– Скажите, Эд, – обратилась я к секретарю, – а здесь ваша хозяйка уже получала письма от…
– К сожалению, да, – вздохнул молодой человек. – Сегодня утром. На конверте, между прочим, стоял тарасовский штамп.
– Но это значит…
– Да, это значит, что он уже здесь, хотя мы приехали всего неделю назад.
Секретарь снова помрачнел, но затем бросил взгляд на часы, показывающие тридцать пять минут первого.
– Пойдемте, – произнес он. – Хозяйка освободилась. Я только загляну к ней на минутку, сообщу о вашем визите.
Я кивнула.
Эд исчез за дверью кабинета, но уже через минуту выскочил оттуда бледный, растерянный, задыхающийся, и оба мы с начальником охраны поняли, что случилось нечто ужасное. Предчувствия меня не обманули…
– Госпожа… – пролепетал Проханов. – Марианна…
Мы с мистером Скортом, не сговариваясь, рванули к кабинету и оказались в святая святых. Кабинет был небольшой, наполовину перегороженный. В первом отсеке стоял письменный стол с компьютером, у окна, расположенного в стене напротив двери, – диван, пара кресел и стеклянный столик между ними. За перегородкой, у такого же большого окна, распахнутого настежь и выходящего на пологий склон оврага, стоял высокий пюпитр, покрытый тяжелой черной тканью, а на нем лежала пластина. В ярких лучах дневного солнца она сияла нестерпимо, я даже зажмурилась на мгновение. В левой стене виднелся сейф, дверца которого была распахнута. А на полу, на дорогом ковровом покрытии темно-серого цвета…
На полу лежала Марианна Масри. На ней было надето строгое черное платье, русые волосы убраны в гладкую прическу, она лежала навзничь, раскинув руки, поджав ноги, напоминая подбитую большую черную птицу. Глаза смотрели в потолок, вокруг головы темнело кровавое пятно, а прямо посреди молочно-белой шеи, там, где скрещивались ключицы, торчала стрела.
