– Хорошо, что вы приехали так быстро. Папа здесь, в комнате.
Врачи и один из полицейских заходят.
– Вчера он напился, – говорю я. – Пьянствовал весь вечер. И, как всегда, перебрал. Я нашла его утром. Наверняка у него были предвестники.
– Предвестники? – спрашивает полицейский.
– Резкое падение уровня сахара в крови, – поясняю я. – Это с ним не в первый раз. У него диабет. В смысле – у него был диабет.
Свен Нильссон добрый. С такими людьми легко иметь дело. Их так просто обмануть. Наивных добрых людей, которые никогда не видели изнанки жизни, которым никогда самим не приходилось жить за чертой.
– Как вам наверняка известно, на базе отдыха «Страндгорден» пропала маленькая девочка, – говорит он. – Ваш отец говорил, что ему что-то известно. Я понимаю, что вы сейчас расстроены, но я обязан спросить вас.
– Конечно, я слышала об этом. Какой кошмар. Какая трагедия. Вчера мы с ним говорили об этом, но он был так пьян. Он ведь сильно пьет. Я имею в виду – пил. У меня самой есть дочь, представляю себе, какой это ужас для матери.
– Что он говорил? Вы не помните?
– О чем?
– О девочке. Об Алисе. Так ее зовут – эту девочку, которая пропала.
– Мне очень жаль, – говорю я, – но я ничем не могу вам помочь.
– Он говорил, что знает, что именно произошло, – говорит Свен Нильссон. – Он собирался все рассказать. Вы совсем не знаете, что он мог иметь в виду?
– Он что-то говорил о том, что коляска стояла близко к воде. И что именно в этом месте сильное течение. В заливе он ориентировался, как в собственном кармане. Но папа в подпитии всегда много болтал. Я и половины не слышала. Малышка спала беспокойно, я в основном сидела рядом с ней.
Я вытираю слезы. Мне есть о чем подумать. Папы нет, я в шоке. Мой бедный папа умер, горе обрушилось на меня. Мой любимый папочка. Самый лучший папа на свете. У нас были такие замечательные отношения.
Свен Нильссон понимает меня. Он выражает соболезнования и надеется, что не слишком сильно помешал. Полицейские уезжают.
У нас с Изабеллой появился новый шанс. Началась новая жизнь.
И вот теперь мы вернулись туда, откуда все начиналось.
Изабелла
Монотонный звук в ушах, мерцание в глазах.
Последнее, что я помнила, – голова у меня взрывается. Боль по-прежнему пульсировала в затылке. Я попыталась повернуться, чтобы понять, где я, но шея не в состоянии держать голову. Проведя рукой по затылку, я ощутила что-то липкое, засохшее в волосах. Привкус железа во рту, запах крови. Я лежала в темной комнате, накрытая одеялом.
Подо мной был грубый матрас, в нос ударил запах плесени. По полу тянуло сквозняком. Воздух был сырой и затхлый. Слабый свет проникал через ставни на внешней стороне окон.
Я не хотела думать о том, что произошло с Улой, но видела его перед собой. Его глаза, шок и ужас. Поток крови, который продолжал бить струей из его шеи, хотя Ханна пыталась остановить кровотечение. На моем свитере спереди его засохшая кровь.
Я подумала о Фредрике. Что он делает сейчас? Разговаривал ли он с Ханной и что она ему сказала? Позвонил ли он в полицию? Ищет ли он меня?
Стянув с себя одеяло, я села, вытянула ноги и руки. Суставы затекли и побаливали. Все тело ныло, особенно бедра. Носки пропали, ноги остались босыми. Мне хотелось есть. Несмотря на куртку, меня трясло от холода.
За стенкой послышался шорох. Кто это – мышь? Крыса? Подтянув под себя ноги, я вгляделась в полумрак. У одной стены беспорядочно стояли несколько стульев, стол, старый комод и этажерка.
В углу стояло ведро, рядом с ним лежал рулон бумаги. Я слезла с матраса, спустила джинсы, присела на ведро и сделала свои дела. Закончив, подошла к двери. Стоя неподвижно, я задержала дыхание и прислушалась. Ничего. Нажала на ручку двери.
Заперто.
Мне оставалось только вернуться на свой матрас. Пальцы ноги наступили на какой-то предмет. Наклонившись, я подняла его с пола.
Брошюра.
«Добро пожаловать на базу отдыха “Страндгорден” – жемчужину восточного побережья. Солнце, ветер и море для всей семьи».
Под рекламным текстом на обложке – счастливая семья с детьми в полосе прибоя на залитом солнцем пляже. Брошюра рассыпалась у меня в руках, когда я попыталась раскрыть испорченные влажностью страницы.
Через некоторое время до меня донеслись шаги. Под дверью возникла полоса теплого света. В замке заскрипел ключ. Дверь отворилась.
Мама держала в руке керосиновую лампу. Свет бил на ее лицо снизу, и я с трудом узнала ее. Она улыбалась и напевала. Глаза у нее блестели, как стеклянные шарики. Я не решилась спросить, что она задумала.
Не говоря ни слова, она взяла меня под руку и вывела из комнаты. Пройдя по коридору, мы попали в кухню. Здесь было чуть светлее, чем в запертой комнате, так как окна не закрывали ставнями. При свете керосиновой лампы я заметила, как тут грязно. Никто не бывал здесь много лет. Но тут было не холодно. Приятное тепло от дровяной печи заполняло комнату, в моих согревающихся ногах покалывали иголочки.
Я озиралась по сторонам. Кухня была большая, с окнами на море и на усадьбу.
Длинная столешница, кухонные шкафы с бледно-зелеными дверцами. Посреди кухни стоял стол из массивных планок с шестью стульями.
Небо над морем заливали яркие цвета, которые понравились бы ребенку. Оранжевый, розовый, красный. Вечерело.
Мама беспрерывно напевала. Она отмыла кровь с моего лба и сказала, что скоро все будет хорошо. «Бедная моя девочка, тебе досталось сегодня. Но ты сама виновата – ты была неосторожна».
Я узнала этот взгляд. Блеск в ее глазах. Всякий раз, когда я падала и ушибалась, она потом утешала меня. Она обожает утешать, заботиться, суетиться вокруг тебя. Показывать всем, какая она любящая мать.
Впервые я осознала, что именно этим она всегда и занималась.
На этом фоне боль в голове отступила на второй план. Страх, впившийся в мое тело, исчез. Я словно бы проснулась от долгого удушливого сна. И я больше не боялась.
Я сердилась.
– Все те случаи, когда я в детстве получала травмы. Это все ты. Ты всегда это подстраивала.
Мама остановилась. Склонила голову набок и посмотрела на меня.
– Дорогая моя, – ответила она. – Тебе надо было многому научиться. Мне казалось, ты это поняла.
Она снова промокнула мне рану мокрым ватным диском. От этого в ране защипало, я отстранила голову и посмотрела маме в глаза.
– А когда я хотела поехать с классом в «Грёна Лунд»? Ты защемила мне руку дверью машины. Несколько раз. Тебя не волновало, что я кричала и просила тебя прекратить. Зачем? Почему тебе доставляло удовольствие ранить меня?
