Достав свой мобильный, я позвонила Хенрику. Он не ответил. Тогда я посылаю ему эсэмэс с указанием, где я нахожусь. Затем двинулась дальше в сторону дома. Дом был красивый, с резными ставнями и мелкими стеклами в деревянной раме. Когда я уже почти была у самого крыльца, дверь отворилась и навстречу мне вышла женщина в неуклюжем джемпере. В руке она держала керосиновую лампу.
– Я знала, что ты придешь, – сказала она. – Хочешь чашечку кофе?
Керстин смотрела на меня, улыбаясь. Она ждала моего прихода.
Она зашла обратно в дом.
Я пошла за ней.
Мы оказались в просторной прихожей с высоким потолком. Налево располагалась кухня. Здесь стояло еще несколько керосиновых ламп. В кухне было грязновато, окна явно давно не мыли. Похоже, электричество было отключено – неудивительно, ведь дом больше двух десятилетий простоял без хозяев. Кухню обогревала старая дровяная печь.
На столешнице стоял тостер, ступка и несколько консервных банок, рядом – ведро воды. На столе – стопка журналов за 1994 год. Все было покрыто слоем пыли.
– Красивый дом, – сказала я.
Керстин склонила голову к плечу, посмотрела в окно.
– Да, когда-то он был красив. А теперь – пусть хоть сгорит.
Она зажгла еще одну керосиновую лампу и снова улыбнулась.
Керстин.
Эва.
Моя новая подруга.
– А как было бы жаль, – произнесла я и заметила нож, лежащий под кухонным столом.
Керстин стояла спиной ко мне, и я сделала несколько шагов к столу. Я уже видела, как нагибаюсь и хватаю его, направляю его на Керстин и вынуждаю ее рассказать, где Алиса.
– А ведь мы встречались раньше, – сказала я. – На скамейке в парке.
Еще шаг. Я двигалась медленно. Остался всего один шажок.
Керстин обернулась и кинулась к столу. Она наклонилась и схватила нож. Направив его на меня, она покачала головой.
– Лучше бы ты послушалась меня тогда, – сказала она. – Я предупреждала тебя. Сказала тебе, чтобы ты оставила все как есть. Как было всегда.
– Ты сбила моего сына. Ты чуть не убила его.
– Ты вынудила меня так поступить. Я должна была остановить тебя.
– Однако ты призывала меня выяснить правду.
– Потому что я понимаю тебя. Потерять дочь, как ты, – какая трагедия! Особенно учитывая, что ты сама во всем виновата. Я сочувствую тебе. Правда. Но ты должна наконец понять, что Изабелла – моя дочь. Это и есть правда.
И сама она верила в то, что говорит. Похоже, она была убеждена в собственной правоте.
– Ты побывала у моего дома, – сказала я. – Я видела, как ты стояла на улице перед домом, – в дождевике, закрыв лицо капюшоном. Ты положила мне в ящик объявление о моей смерти. Ты звонила мне, рассказывала неправду о моем сыне. Почему?
Керстин засмеялась. Потом вдруг посерьезнела.
– Ты всегда была самодовольной. Считала себя лучше других. Хотя все время балансировала на грани. Столкнуть тебя вниз оказалось проще простого.
Она налила в кофейник воду из ведра, поставила его на плиту и отмерила мерной ложкой кофе. Мы словно давние приятельницы, встретившиеся, чтобы попить кофе и побеседовать. Я села за стол.
– Ты сильно облегчила мне задачу, – сказала она. – Сама рассказала мне все, что я хотела выяснить. «Мой муж, он ни за что мне не поверит. Он подумает, что я сошла с ума». Конечно же, тебе было жаль саму себя. Такому человеку, как ты, привыкшему считать себя особенным, непросто далось пребывание в психушке.
В ее голосе звучало понимание и сочувствие.
– Плохо ты меня знаешь, – сказала я. – Ты понятия не имеешь, кто я.
– Не будь так уверена в этом. Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь.
– Расскажи, мне любопытно. Ты что, следила за мной все эти годы?
Глаза у нее сузились, лицо исказилось от гнева. Поначалу мне показалось, что она вот-вот накинется на меня с ножом. Но в следующее мгновение она снова успокоилась.
– Ты не такая важная персона, как ты думаешь, – ответила она. – Но, само собой, я узнавала, где ты и чем занимаешься. Ты познакомилась с этим парнем из высших кругов, удачно вышла замуж и сильно поднялась. Он очень приятный, этот твой муж, не могу отрицать. Когда я общалась с ним и рассказывала о тебе, он вел себя со мной очень корректно. И он хорош собой – за другого ты бы и не пошла. Но я знаю, каковы мужчины. В глубине души все они свиньи. Дикие звери. Немногие проявляют чуткость, как мой Ханс. Он оставлял меня в покое, никогда не навязывался мне.
Керстин села напротив меня.
– И, конечно же, у вас родился ребенок. Видимо, ты считала, что так предначертано свыше – и тебе суждено снова стать матерью. И потом вы купили дом в благополучном районе. У тебя было все, чего только можно пожелать. Хотя ты и не заслуживала этого – после всего, что ты натворила. Но я радовалась за тебя, знай это. Даже всплакнула украдкой.
– Должно быть, ты пережила тяжелый удар. Изабелла попала ко мне. Из всех психотерапевтов Стокгольма ее направили именно ко мне. Ты веришь в судьбу, Керстин? В карму? Веришь в то, что за наши преступления нас всегда ждет возмездие? И в конце концов правда побеждает?
Керстин встала и вытерла со стола. Затем вынула блюдо с булочками. Нож она все время держала в руке.
– Это для слабаков, – произнесла она после паузы. – Для таких, как ты.
– А ты сильная? И у тебя благие силы?
– Этого тебе не понять. Жизнь тебя не испытывала так, как меня. При малейшем сопротивлении ты сорвалась и расклеилась.
– Я знаю, что Изабелла – моя дочь. Она – Алиса.
Керстин посмотрела на меня.
– Ты ее не заслужила. Ты сама сказала, что в тебе что-то не так. Ты плохая мать, мы обе это прекрасно знаем. Ты позволила своей дочери исчезнуть, позволила своему сыну попасть под колеса машины. Ты абсолютно никчемная мать. Так лучше для всех. Разве нет?
– Ты сбила моего сына. Ты украла мою дочь. Кем надо быть, чтобы творить такие дела?
Голос Керстин зазвучал насмешливо:
– Тем, кто не боится совершить то, что должно. Тем, кто в состоянии взять в свои руки власть. Ты не представляешь себе, как мне довелось страдать. Знаешь, каково это, когда ты отлучен от всего, что остальным дается просто так? Знаешь, что чувствует человек, когда он раздавлен, когда его жизнь разбита вдребезги? Подозреваю, что не знаешь. Но почему ты должна быть избавлена от мучений? Почему к тебе все должно приплывать бесплатно, когда мне все досталось такой дорогой ценой?
Керстин залила порошок кипящей водой.
Я запустила руку в карман и потрогала камень. Сейчас удобный момент, чтобы это сделать. Я могла бы дать ей по голове этим камнем, ударить так, чтобы она потеряла сознание.
