– Вот деньги, – сунула я бугаю пятидесятирулевку, – до городского парка.
– О'кей, – не моргнув глазом, парень затолкал в машину упиравшихся Женьку и Валерку, – а ты, цыпонька?
– А как же, – я открыла дверь и, к удивлению Харольда, села на переднее сиденье, – поехали.
– Ольга, – закричал Харольд, – ты куда?
«Девятка» резко стартанула, голос Харольда повис в промозглом ночном воздухе. Я высунулась из машины и, чувствуя в душе закипающую садистскую радость, послала Харольду воздушный поцелуй.
– Останови-ка здесь, – обратилась я к парню, когда мы уже почти подъехали ко Второй Садовой, – забегу к подруге.
– Да ладно тебе, – парень недовольно насупился.
Валерка и Женька подозрительно молчали. Потом Женька как-то обиженно спросил:
– Бойкова, ты куда нас тащишь?
– Ха-ха, – рассмеялся водитель, – ну, мужики, вы даете!
– Фрицу какому-то нас спихнула, – прогнусавил Валерка.
– Не волнуйтесь, мальчики, через пару минут будете дома пить чай с баранками. А мне нужно за Ленкой сгонять, нас, – я лукаво скосила глаза на бугая, – ждет сумасшедшая ночь, правда?
– Ну, ты – огонь! – восхищенно присвистнул бугай. – Меня Жорой зовут, а тебя?
– А ее Олей, – дурашливо проблеял Валерка.
– Ну вы, двое из ларца, заткнитесь, – скомандовала я, – Жора тормозни-ка здесь.
– А может, вначале этих придурков отвезем, а потом за Ленкой?
– Да я боюсь, как бы она не слиняла или спать не легла. Я мигом. А ты пока с этими пообщайся, – пренебрежительно махнула я рукой в сторону своих коллег-журналистов.
– Ты кого это придурками назвал?! – вызывающе заорал Валерка.
– Сядь мужик, не суетись, не порть программы, – с иронией сказал Жора, останавливая «девятку» на троллейбусной остановке. – Только одна нога – здесь, другая – там, – осмелился поставить он мне условие.
– Не переживай, Жорик, – разошлась я, – нам ничто не сможет помешать!
Спиртное, что ли, забродило во мне жаждой авантюры и театрального действа, только я гордо вышла из машины и, хлопнув дверцей, с ленивой кошачьей грацией направилась во двор девятиэтажного дома, тянувшегося на целый квартал.
– А побыстрее? – фамильярно крикнул мне вдогонку парень.
– У меня каблуки высокие, – томно протянула я, еле сдерживая приступ хохота.
«Нервы совсем расшатались», – подумала я, заворачивая за угол.
Как вы уже, наверное, догадались, я не вернулась в машину, где меня ожидали Жора и два моих «приятеля», ни через пять, ни через тридцать пять минут. Более того, выйдя с другой стороны двора, я поймала машину и без проблем доехала до «Немецкого дома», рядом с которым мокла под дождем моя «Лада». Довольная хотя бы тем, что мне удалось одним ударом избавиться сразу от нескольких мужчин, я вернулась домой, и первое, что сделала, – залезла под горячий душ.
Глава 3
Конечно, для многих работа, карьера – это главное в жизни, и они прикладывают неимоверные усилия, чтобы достичь вершин мастерства, добиться очередного повышения, кого-то обскакать, кого-то подсидеть, а кого-то и просто оклеветать. Я не относила себя к их числу, и в принципе мне моя работа нравилась. Но, в отличие от многих других, у меня не было надобности рваться ввысь – я и так занимала самое высокое положение в своей фирме, не нужно мне было также бояться, что меня кто-то обойдет – это в принципе было невозможно, опять же по вышеизложенным причинам, мне оставалось только совершенствоваться, увеличивать тираж, добиваться того, чтобы с моей газетой считались. Несмотря на то, что практическое руководство еженедельником осуществлял Кряжимский, я и это записывала себе в заслугу: не так-то просто найти человека, способного четко и одновременно вдохновенно воплощать твои идеи в жизнь. А идеи все-таки были моими.
На следующее утро после концерта в «Немецком доме» я заехала в редакцию, чтобы подкинуть Сергею Ивановичу несколько свежих идей, в том числе и о том, как нам улучшить работу с читателями. Перед тем как идти к Кряжимскому, я зашла к Виктору – нашему фотографу и отдала ему кассету с пленкой, отщелканной вчера.
Марина, памятуя о вчерашней трагедии, в суть которой ее наверняка посвятил Сергей Иванович, встретила меня понимающе-сочувственным взглядом. Я поприветствовала ее и прошла к Кряжимскому. Мудрый Кряжимский словно и не вставал из-за своего компьютера.
– Сергей Иванович, – кивнула я ему, – когда же вы научитесь работать всеми пальцами?
– Никогда, – усмехнулся мой зам, – мне этого не нужно.
– Не уступите ли мне машину? – Я подошла к столу. – Хочу сделать отчет о вчерашней вечеринке в «Немецком доме».
Естественно, он уступил, и следующие полчаса я провела перед экраном монитора. Когда работа была закончена, я встала, сказала Сергею Ивановичу, чтобы звонил мне только в крайнем случае, и вышла на улицу. У меня была цель. И этой целью был Иван. Было уже десять, и все нормальные люди в это время были на работе, но для успокоения совести я вначале заехала к нему домой. Он жил в двухкомнатной квартире, доставшейся ему от погибших родителей, которая находилась в кирпичной девятиэтажке на улице Рабочей. Я несколько раз была у него дома и на работе, когда заказывала ему вывеску для редакции. Дома его, как я и ожидала, не оказалось и, оседлав своего железного коня на резиновом ходу, я отправилась в школу, где он арендовал подвал.
Школа располагалась в самом центре Тарасова, почти напротив торговых рядов, где «челноки» распродавали привезенное шмотье. Ворота на школьный двор оказались открытыми, и, чтобы не ставить автомобиль на стоянку и не возвращаться потом оттуда пешком, я въехала внутрь и остановилась рядом с парадным входом.
Чтобы добраться до мастерской Веретенникова, нужно было миновать дежурную, пройти почти до самого конца коридора, спуститься вниз по крутой бетонной лестнице и повернуть направо. И тогда перед вами открывался длинный подвал, вдоль одной стены которого тянулись толстые трубы отопления, а с другой стороны находились три больших прямоугольных отсека, их и занимал Веретенников на пару с помощником Трофимычем.
Трофимыч был мужиком в возрасте, работал где-то сторожем сутки через трое, а в остальное время помогал Ивану, который делился с ним гонорарами.
В подвале горел свет. В первом отсеке никого не было, и я прошла дальше. Во втором, самом большом по площади, все было завалено кусками листового железа, стальными уголками, обрезками оргстекла и полистирола самой разной толщины и размеров, лоскутами цветной самоклеящейся пленки и досками. У стены примостился сварочный агрегат, от которого в первый отсек тянулся толстый перекрученный кабель. В центре этого живописного места стоял старый письменный стол, застеленный грязным куском ватмана, на котором возвышалась литровая банка с кипятильником.
