По неширокому, устланному ковровой дорожкой коридору направились мы в другой конец дома, где в глубине маячила ведущая вниз, в подвал, лестница, как вдруг одна из боковых дверей, выходящих в коридор, приоткрылась, и на пороге возникла худощавая, небольшого роста женщина. Ее изрезанное глубокими морщинами лицо казалось совершенно простонародным, даже грубым, топорно сработанным. Она молча, пристально и вроде бы даже неприветливо смотрела на нас, внезапно появившихся здесь.
– Здрасьте, тетя Нина! – бодро сказал Виталька Белоусов женщине. – Как там Дима? Как его настроение сегодня, самочувствие?
– Нормально, хорошо, – отозвалась она голосом неожиданно мягким и певучим. – Проходите, он ждет вас.
– Родная Димина тетка! – шепнул нам на ходу Виталька. – Она следит за порядком в доме. И между прочим, единственная женщина возле Димы. К прекрасному полу наш хозяин удивительным образом равнодушен.
Мы спустились в подвал, и по особому запаху сырости я поняла, что, как и во всех нормальных строениях такого рода, в подвале у Димы Клещева находятся сауна и бассейн.
Много я видела разных бассейнов в частных домах, но такое представилось моему взору впервые. Тусклые, призрачно мерцающие под самым потолком лампы отбрасывали своеобразный, матовый и почему-то очень приятный для глаза свет. Кафельная плитка, которой были выложены стенки бассейна, была нежно-салатного цвета; несколько темнее, цвета небесной лазури, были стены самого помещения. При этом какие-то причудливо вьющиеся, узорчатые линии украшали эти стены, и, порывшись в памяти, я сообразила, как называются такого рода линии: арабески, имитирующие своеобразный, со множеством завитушек арабский шрифт, такие узоры когда-то украшали не только дворцы восточных властелинов, но и модные парижские салоны и кафе.
Обо всех этих вещах я узнавала исключительно из кинофильмов да телепередач, и тем явственнее возникла у меня сейчас иллюзия, что я попала в какую-то чудесную сказочную страну из «Тысячи и одной ночи».
– Интересно, сколько же денег вбухал твой Клещев в строительство этого шикарного теремка? – задумчиво протянул мой супруг.
– До хрена и больше, – отозвался вполголоса наш проводник. – Все, ребята, хорош трепаться, мы уже пришли! – и он показал глазами куда-то в полутемный угол подвала.
Приглядевшись, мы и в самом деле обнаружили там сидящую на подушках скрючившуюся человеческую фигуру. Однако человек, склонившись над экраном открытого и работающего портативного компьютера, который покоился у него на коленях, даже не обернулся в нашу сторону и, казалось, вообще не заметил нашего появления.
– Во, видали? – заметил Виталька Белоусов иронически. – Наш Дима работает. А что к нему гости пришли, ему плевать.
– Свет включи, – вдруг раскатистым басом сказал, не поднимая головы, сидящий за компьютером. – Ты знаешь, где.
Виталька и правда знал. Подойдя к определенному месту стены, он щелкнул выключателем, и потоки яркого электрического света встроенных в панель потолка лампочек залили обширное пространство подвала с бассейном, заставив играть его убранство яркими красками, что было потрясающе красиво. Но вовсе не из-за этого я смущенно ахнула, едва включился свет, и мой супруг Володька замер в изумлении с приоткрытым ртом, а Виталька захихикал, потирая лоб ладонью.
Дело в том, что предприниматель Дима Клещев сидел на подушках совершенно голый и, в отличие от нас троих, ничуть не смущался этим обстоятельством. Кроме того, он оказался человеком тучности необыкновенной. Я, до сих пор считавшая тучным в числе прочих и нашего санитарного врача, мир праху его, теперь готова была признать, что в сравнении с Клещевым Верейский был абсолютно нормальным, стройным и лишь немного склонным к полноте человеком.
Мне не случайно в тот момент вспомнился старый советский фильм по гоголевской повести «Как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Картинка, увиденная мною в подвале Диминого особняка, была прямо-таки один к одному. Такая же огромная туша, сидевшая – или лежавшая, по-моему, в случае с Димой это было совершенно одно и то же – на мягких подушках возле наполненного водой подземного бассейна, непомерно большой и пухлый, круглый, как шар, со свисающими безобразными жировыми складками живот, крупная, лохматая башка, огромные волосатые ручищи, ножищи. Мой супруг Володька покраснел и отвернулся, а Виталька Белоусов смущенно откашлялся.
– Проходите, присаживайтесь, – Дима кивнул на свободные подушки с таким естественным и непринужденным видом, будто он был одет в безупречный смокинг и галстук-бабочку. – Рассказывайте, какие у вас проблемы.
– Блин, Диман! – Виталька выглядел отчаянно смущенным. – Ты, боров бесстыжий, вообще, что ли, совесть потерял? Я же тебе сказал, что не один приеду!
– Ну так я помню! – Казалось, Клещев искренне не понимал причины всеобщего смущения. – Тележурналистка Ирина Лебедева вместе с мужем. Это вы, да? Клещев. Очень рад познакомиться!
Он отложил в сторону компьютер, поднялся с подушек, шагнул нам навстречу, так что заходили ходуном все пухлые члены Диминого тела, протянул нам руку. Мне и Володьке ничего не оставалось, как пожать ее. Стоявший рядом с нами Виталька снова захихикал.
– В клубе нудистов никогда до сих пор не бывали? – спросил он нас вполголоса. – Вот, смотрите, теперь будете знать, как это выглядит.
– А вы нудист, да? – робко спросила я, стараясь глядеть Диме в лицо. – Это такие, что везде голые ходят, правда?
– Правда-правда, – ухмыльнулся Белоусов, – и наш Дима один из них.
– Ну, я не столько нудизм, сколько моржевание предпочитаю, – пробасил Клещев.
– Моржевание, это когда в Волге до самых морозов купаются, – пояснил Виталька, будто я сама этого не знала. – Пока собственным телом удается лед на Волге пробить, до тех пор и купаются. Ну, как вы понимаете, наш Дима купается дольше всех. Слушай, Диман, скажи, Волга сильно из берегов выходит, когда ты в нее ныряешь?
Клещев сумрачно посмотрел на нашего друга, но ничего не ответил.
– Это, наверное, очень страшно, зимой в холодной воде купаться, – предположила я, просто чтобы поддержать разговор.
– Ты хочешь сказать, – не унимался Виталька, – как нашему Диме удается в холодной воде гениталии себе не отморозить? А я тебе объясню: все дело в жире. Тело Димы на девяносто девять и девять в периоде процентов состоит из жира, а жир, как известно, замечательно сохраняющий тепло материал. Он же, кстати сказать, и утонуть не даст, потому что легче воды и держит на поверхности. Так что у нашего Димы по части купания вообще никаких проблем нет!
Пухлые и отвислые, как у бульдога, щеки Клещева задрожали, он задышал часто и нервно.
– Слушай, я не понял, ты балагурить, что ли, сюда приехал? – спросил он наконец довольно сердито. – Если так, то давай вали! Мне еще кучу дел перед отъездом переделать надо, – и Клещев кивнул в сторону своего портативного компьютера.
– Нет-нет, – поспешила вмешаться я. – Нам очень нужно с вами поговорить об одной вещи. Можно?
