Я кивнула. То, что сообщил менеджер Борис, все меньше и меньше нравилось мне.
– Скажите, где здесь телефон, – спросила я. – Мне все-таки нужно узнать имя того человека из санэпидстанции.
– Хотите все-таки позвонить Диме? – переспросил Борис. – Ну что ж, пойдемте. Только, боюсь, теперь уже поздно и Дима уехал. Он как раз в это утро собирался в Подольск, там мы закупаем прапеллин для производства.
Я так и села. Черт возьми, как же это я забыла, что Дима Клещев как раз собирался уезжать?
– Но что делать? – воскликнула я расстроенно. – Мне во что бы то ни стало нужно знать имя этого человека с санэпидстанции. Из-за этого всего невинный человек сидит в тюрьме, понимаете?
На менеджера клещевского цеха, казалось, большее впечатление произвел мой расстроенный вид, чем мои доводы.
– Знаете, – сказал он, – у нас в сейфе, по-моему, есть документы на этот станок. И они выписаны на имя этого типа с санэпидстанции. Понимаете, сам Дима отказался наотрез на себя этот станок оформлять, пришлось тому типу свое имя под всеми документами поставить. Он этого жуть как не хотел делать, хрен его знает почему.
– А на эти документы можно взглянуть? – спросила я с надеждой в голосе.
– Ну, конечно! – отозвался Борис. – Пойдемте, я вам их покажу.
И мы направились к небольшому кирпичному домику рядом с воротами, служившему явно чем-то вроде сторожки.
Уже на подходе мы услышали, что в домике звонит телефон.
– Эх, блин, заболтался я с вами, забыл, что по телефону позвонить могут, – сказал Борис. – У нас аппарат единственный на весь цех, но я должен сидеть возле него, как на привязи. На десять метров отойдешь, и звонка уже не слышно. Войдя в домик, Борис поспешил снять трубку.
– Да. Да, это я. Да никуда я не уходил! Бабу, которую ты мне прислал, провожал, твой цех ей показывал! – голос Бориса звучал напряженно, чувствовалось, что с ним разговаривают очень даже резко. – Ничего особенного… Да ну, нет! Ничего особенного я ей не болтал! Что тут особенного у тебя в твоем дебильном цехе?.. Нет. Нет. Да что случилось-то? Да нет! – тут менеджер Борис в изумлении посмотрел в мою сторону. – А у тебя с головой все в порядке? – но в ответ на это трубка так басовито зарычала, что лицо клещевского менеджера вытянулось. – Ладно, – сказал он несколько ошарашенно. – Ладно, выгоню. И больше ничего ей не буду говорить. Ладно-ладно, все сделаю! – трубка еще раз что-то рыкнула, и в ней послышались короткие гудки.
– Это Дима Клещев звонил? – робко поинтересовалась я.
Не отвечая, менеджер клещевского цеха некоторое время сумрачно смотрел на меня.
– Так, на выход! – сказал он наконец крайне неприязненным тоном, указывая мне на дверь.
– Но вы же обещали документы показать!
– Нет, никаких документов! – он смотрел на меня откровенно враждебно. – Я вам и без документов уже много наболтал. А Дима мне достаточно хорошие деньги платит, чтобы я его указания выполнял, хотя бы изредка.
Я еще продолжала удивленно смотреть на менеджера, когда Борис взял меня железными пальцами за локоть и повел прочь из домика к воротам. Оказавшись снаружи клещевского цеха по производству противокомариных таблеток, я возымела дикое желание сесть прямо на пыльную щебенку парковки возле ворот цеха и завыть от обиды и бессилия что-либо сделать. Господи, это какой же раз меня выгоняют в шею отовсюду, где бы я ни появилась, в последние четыре дня!
От всей души проклинала я Витальку Белоусова и моего драгоценного супруга, из-за его дебильного университета: мало того что оставили меня один на один с этим ужасным хамоватым менеджером клещевского цеха – Шилов переломал бы ему кости за такое со мной обращение! – но и заставили теперь тащиться пешком по щебенчатой дороге: для машин, может быть, и удобной, но для ходьбы страшно неприятной.
По логике вещей, я предполагала, что в Зоринский из города ходит автобус, что иногда на железнодорожной станции останавливается электричка, с помощью которой тоже можно выбраться отсюда. Но когда именно ходят все эти разновидности общественного транспорта, надо было еще узнавать у местных жителей.
* * *
Приближался полдень, когда я подходила к красивому старинному зданию городской санэпидстанции. За всеми этими делами я безнадежно пропустила время обещанного визита к Маслину, но не видела каких-нибудь серьезных затруднений, которые могли бы в связи с этим возникнуть. В понедельник с утра человек должен быть на работе, и, если не в девять, то в двенадцать часов, но все равно я его застану. Однако я ошибалась. Войдя в предбанник кабинета Маслина, обнаружила там только мирно сидящую за компьютером секретаршу, при моем появлении тут же мне объявившую, что Константина Георгиевича сейчас нет, что он уехал по делам, но просил передать мне адреса ресторанов.
– И еще, – добавила после паузы секретарша, в то время как я растерянно рассматривала листок с адресами и названиями заведений. – Вам звонили с телевидения, просили немедленно приехать.
– Мне? Сюда? С телевидения? – мое удивление было бесконечным.
– Так они же знают, что у вас здесь на девять часов назначено деловое свидание.
Ну да, конечно, Валера все это им разболтал. Хотя стоп! Откуда Валера может знать про мою договоренность с Маслиным? У меня не было ни малейшего желания ломать голову еще и над этим. На телевидении меня ждал разнос у начальства, мой непосредственный шеф Евгений Васильевич Кошелев снова будет мне читать нотации о том, как тщательно должна я выбирать героев для своей программы. И ответить ему хотелось бы, уже имея хоть какие-нибудь подвижки в этом деле. Но подвижек пока не было ровным счетом никаких. Все больше намеки на какие-то многообещающие ниточки, грозившие вот-вот привести к разгадке тайны смерти Верейского, но приводившие только к тому, что мне самым оскорбительным образом указывали на дверь. Поэтому я решила подождать пока с визитом на работу и, раз уж я оказалась на санэпидстанции, поспрашивать людей и здесь.
– Скажите, – обратилась я к уткнувшейся в экран монитора секретарше, – а вы ведь сами, наверное, хорошо знали Дмитрия Сергеевича?
– Хорошо? – не отрываясь от монитора, секретарша пожала плечами. – Работали вместе, вот и все.
– Но ведь разговаривали же друг с другом, наверное, о жизни, проблемах, – предположила я.
– Случалось, – секретарша явно желала быть со мной откровенной.
– Вы не курсе, с коллегами у него конфликты были?
Секретарша бросила на меня быстрый, пристальный взгляд, потом снова отвернулась к монитору,
– Насколько я знаю, нет. Он вообще-то был милейшим, интеллигентнейшим человеком. Да еще и маменькиным сыночком к тому же.
– За что же тогда его убили?
– А кто его знает? – казалось, смерть коллеги секретарше была совершенно безразлична. – Дело милиции разбираться в этом, но не наше с вами.
