Итак, у меня появились две зацепки в связи с делом «Классики». Первая – это информация, полученная от секретарши Нины: завуалированная торговля живым товаром и т. д. Вторая была связана с Охлянцевым и рассказанной им историей. Между Дабровским и Аней, по логике, могла, очевидно, произойти стычка. К тому же если девушка однажды воспользовалась его покровительством для достижения своей цели, то почему не предположить, что это произошло и еще один раз? Конечно, и та и другая версия имели равные шансы на достоверность, но мне для дальнейшего расследования все-таки нужно было отбросить наиболее сомнительную и начать проверку более вероятной.
«Из двух зол выбирай худшее», – гласит универсальная для любых случаев жизни пословица. Потому, прикинув масштабность первого зла, я поняла его значительное превосходство по сравнению со вторым. В результате махинаций руководства зло будет прогрессировать, могут пострадать молодые девушки, тогда как в случае предположительной виновности Дабровского в убийстве трагедия так или иначе уже произошла. В первом случае я что-то еще могу предотвратить, тогда как во втором любые мои действия окажутся напрасными. Логика и здравый смысл свидетельствовали в пользу проверки первой версии, и уж затем, если она окажется ошибочной, переходить ко второй. Значит, самое время вернуться к французскому господину, благо мне достоверно известно, что в ближайшую неделю он точно останется в Тарасове.
* * *
– Добрый день, господин Ролес, не могли бы вы уделить мне несколько минут своего внимания?
В холле гостиницы, где я ждала появления этого человека в течение получаса, собралось довольно много народу, поэтому он долго высматривал окликнувшего его по имени. Наконец я сделала несколько шагов ему навстречу, и у господина Ролеса не осталось более сомнений.
– Буду рад оказаться полезным такой красивой даме, – с исключительно французской галантностью ответил он и оглядел холл в поисках удобного для разговора места. Такое нашлось в баре, где не было ни одного посетителя. То ли господин Ролес действительно никуда не торопился, то ли прирожденная галантность не позволяла ему выказывать поспешности, однако он предложил поговорить в тишине бара, сделав небольшой заказ. Так мы и поступили, причем заказ в результате безапелляционно высказанного утверждения оплачивал он сам.
– Итак, какое у вас ко мне дело? – вопросительно начал господин Ролес, пригубив апельсиновый сок. Мне пришлось принять профессиональный вид и приготовиться к долгому разговору.
– Я – тележурналистка, – поведала я, радуясь, что хоть здесь не приходится кривить душой. Однако дальнейшее несколько не совпадало с истиной. – Я собираюсь выпустить на телевидении передачу о производстве высококачественного вина и как раз теперь продумываю ее концепцию. С вашим именем я столкнулась в процессе служебного расследования, узнала, что вы обладаете большими знаниями и опытом в изготовлении таких напитков. И подумала, что вас должна заинтересовать идея создания такой передачи для российских зрителей, ну по крайней мере я в этом уверена: жителям России было бы интереснее увидеть ваше выступление. Как вы относитесь к такой идее?
Как выяснилось в ходе беседы, господин Ролес не имел особых мотиваций для отказа, кроме разве одного, заключающегося в его изрядной занятости.
– В настоящий момент я нахожусь в служебной командировке, – сообщил он, когда наша беседа, плавно продолжаясь, переключилась на обсуждение возможностей проведения подобной передачи и на описание им достоинств России. – В вашей стране живут поистине неординарные люди, я уже убедился в этом однажды и не перестаю по сей день получать подтверждение тому. Кстати, у меня здесь довольно много друзей.
– А у себя на родине вы являетесь владельцем только одного предприятия по изготовлению алкогольных напитков?
– Нет, у меня еще есть маленькое кафе в одном из парижских районов, где живут русские эмигранты, – с заметной долей ностальгии в голосе поведал господин Ролес. – Неспроста же я воспевал вам российские достоинства, дело в том, что славянская кровь течет и в моих жилах… Да-да, Ирина, не смотрите так удивленно, моя мать была русской, и я сам был рожден ею вне брака здесь, в России. Уже потом, когда мне исполнилось десять лет, мама, которая, кстати, была переводчицей, познакомилась с французским виноделом, и он предложил ей выйти за него замуж. Так я оказался во Франции и был усыновлен своим отчимом.
– Как здорово! Тогда в вас непременно должно заговорить чувство патриотизма, являющегося главным из всех других, и поспособствовать согласию на передачу.
– Ну, тогда на этом и сойдемся! – рассмеялся господин Ролес и приложился к моей руке. – Непременно позвоните мне завтра утром или же сегодня вечером, я постараюсь уладить основную часть дел и тогда сообщу вам о своем решении.
Вечером, когда Вовка еще не пришел с работы, задержавшись на консультации у заочников, я взяла телефон и, собираясь с силами, подняла трубку. Неизвестно, чего больше я ожидала от этого звонка: согласия, которое означало бы, что в ближайшее время мне придется как-то выкручиваться с собственной выдумкой и одновременно выяснять моральную чистоту господина Ролеса и Меранцевой, или же отказа с последующей необходимостью придумывать новый вариант расследования. Однако произошло то, что произошло, и, забегая вперед, могу сказать, что такого поворота событий я никак не ожидала.
– Господин Ролес, здравствуйте! Это говорит Ирина Лебедева, звоню, как мы и договаривались…
– Ирина, да… – Голос моего собеседника был натянутым, отчего я невольно почувствовала себя виноватой. Может, я отвлекала его отчего-то?
– Простите, наверное, я выбрала не очень удачное время, но вы, к сожалению, не уточнили часа, когда можно вам позвонить…
– Да нет, все в порядке. Я действительно уладил свои дела и думаю, что смогу ответить на ваше предложение согласием. Вы могли бы подъехать ко мне завтра утром?
– Э-э, да, могла бы, – ответила я, прикинув в уме, на сколько придется опоздать на работу. – Можно приехать прямо в гостиницу?
– Да, если вас это устроит.
Договоренность была достигнута. Утром, в пятнадцать минут восьмого я была уже на пути к «Словакии», пытаясь остановить частника на автомобиле. Со второй попытки мне повезло, и за божескую цену хозяин серой «Лады» доставил меня к воротам гостиницы. Хотя, по совести говоря, пора бы перестать транжирить семейный бюджет, а то в последнее время я что-то разошлась с тратами.
Через какое-то время я уже стучалась в дверь номера француза и услышала разрешение войти. Прямо с порога у меня вдруг возникло ощущение, что человек, встречи с которым я добивалась, странно изменился: в его облике и взгляде чувствовалось какое-то напряжение, которое явно отсутствовало в момент нашей первой встречи.
– Прошу прощения, Антуан, – негромко произнесла я, испытывая безотчетное неудобство. – Я приехала…
Рассеянный взгляд, брошенный куда-то мимо, окончательно убедил меня в правильности первоначальных наблюдений. Однако задавать вопросы на личные темы мне не пристало, памятуя о той цели, с которой я сюда пожаловала. Чтобы как-то сгладить напряжение, я прошла в глубь комнаты и огляделась, отмечая качественную обстановку номера. В этот момент мое живейшее внимание привлекла лежащая на столе среди немногочисленных бумаг цветная фотография, на которой была изображена… Анна! Я безошибочно узнала ее на снимке, несмотря на то, что сделан был он некоторое время назад. Тем не менее характерные черты, в частности улыбка, от которой на лице девушки образовывались ямочки, выдавали неопровержимую истину: по какой-то неясной причине фотография убитой лежала на столе у господина Ролеса.
