Когда Иван свое пиво допил, мы пошли по улице дальше. От площади до усадьбы вдовы Ивановой оказалось около пятнадцати минут ходьбы спокойным шагом. Усадьба эта располагалась уже в той части городка, где участки стремились расшириться, а дома сплющиться до одного этажа. Каменный невысокий заборчик вокруг пышного сада, в глубине виден дом, длинный, основательный, но достаточно простенький при этом, до «всесемейной» усадьбы Светловых ему размером далеко.
Иван толкнул калитку, звякнувшую колокольчиком, вошел во двор. Ну и я следом. Постучать в дверь дома не успели: из-за угла вышла невысокая полноватая женщина в белом платке, завязанном узлом на лбу, в классической манере украинских селянок, какими их любили изображать на иллюстрациях к Гоголю. В остальном одежда мало напоминала классическую Солоху – на вдове был рабочий халат, измазанный землей и зеленью, в руках она держала изогнутый садовый секатор.
– Ой, Иван, давно не видела, – заулыбалась она моему спутнику. – Проходите в дом, – сказала она уже нам двоим, открывая дверь.
– И вам здравствовать, Анастасия Гаврииловна, – поклонился Иван, приподняв шляпу. – С товарищем я, Алексеем Богдановым зовут, – указал он на меня, тоже поклонившегося и прижавшего шляпу к груди.
В доме было темно с улицы, легкий сквозняк уносил жару наружу. Большая комната, каменные стены и деревянные балки, простая, но удобная мебель, толстый тростник и парусина. На стенах много фотографий в деревянных рамочках, на некоторых легко узнать Анастасию Иванову, еще молодую и симпатичную.
– Алексеем вас зовут? – спросила хозяйка. – А я Анастасия, можно и тетей Настей называть, если проще. Узнаете хоть там меня? – улыбнулась она вновь, указав на фотографии. – Там молодая была, красивая, не то что сейчас, старуха совсем. Овдовела, дети разъехались, так что одна вот теперь, не нужна никому… а вы насчет постоя, наверное? – вдруг предположила она.
– Насчет постоя, верно, – подтвердил я догадку хозяйки. – Полковник рекомендовал, говорил, что только к вам идти следует.
– Да ладно, это он по дружбе старой! – отмахнулась она, засмеявшись. – Они с моим мужем покойным в больших приятелях были. А флигелек здесь – верно, сдается… к слову, а вы, молодой человек, откуда сами будете? А то говор нездешний.
– С севера он, издалека, – выручил меня Иван. – Теперь к нам на «Чайку» канониром пошел, так что, пока «Чайка» летает, будет здесь, на Большом Скате, жить. Не знает только где точно – вон все вещи с собой.
– Хотела вас чаем поить, – вроде как немного озадачилась «тетя Настя», – но раз так… спервоначала флигель показать, может быть?
– Если не затруднит, – согласился я.
– Так что же затруднить-то может? – чуть удивилась она. – Вещи свои здесь оставляйте, вон на диван положите.
За домом был сад, довольно большой, ухоженный, густо засаженный мандариновыми и лимонными деревьями. Было там и цветов великое множество, были даже грядки с чем-то, но из меня садовод никакой, так что ничего другого я опознать не смог. В дальнем конце сада виднелся большой сарай с открытыми сейчас воротами, а рядом с ним – маленькая конюшня, сейчас пустая. Через сад вела выложенная камнем чисто выметенная дорожка, в конце которой виднелся маленький домик под тростниковой крышей. Прижавшийся к невысокой каменной же ограде, он почему-то напомнил мне домик Карлсона, который кто-то перетащил с крыши прямо сюда. Хотя тот под черепицей должен быть, как мне кажется.
Замок на двери был в виде поворотной ручки, но это скорее от сквозняков, запереться на него было бы невозможно. Тетя Настя открыла дверь, жестом предложила войти внутрь.
– Когда с мужем покойным на промысел ходила, сад совсем в запустение приходил, – взялась она объяснять. – Вот решили работника поселить, чтобы и за садом следил, и за домом, и если другое что… Но не сложилось, овдовела, так домик и пуст остался. Думала, думала, обстановки здесь добавила да и решила сдавать.
– А что, хорошо, – вполне искренне заявил я.
Изнутри домик выглядел больше, чем снаружи. Комната здесь была всего одна, метров восемь в длину и примерно четыре в ширину – более чем достаточно. Высоченный купол тростникового потолка на балках делал эту комнату еще просторней. Пахло чем-то вроде свежескошенного сена и деревом. За выгородкой был душ с туалетом, вода, как обычно здесь, насосом качалась из колодца, заполняя большой медный бак под потолком. Жить можно, даже очень неплохо.
– Бюро от мужа осталось, – пояснила Анастасия, показав на небольшой столик у окна. – Мне уже не надо, а постояльцу пригодиться может, вот и принесла. Кровать двойная, видите, так что, гляди, и… не женаты? – вдруг резко сменила она тему.
– Нет, пока не довелось, – засмеялся я.
– Ну вот, тут и можно семью завести, – тоже разулыбалась она. – Шкафы, камин… таганок в камине, видите? Так что, если что, чаю вскипятить или что иное… посуда вон там, в шкафчике…
Она открывала шкафы, показывала, где хранится постельное белье, но я уже для себя решил, что остаюсь здесь. Понравилось. И мешать хозяйке не буду, и сам по себе, и при этом она еще и кормить обещала, если мне потребуется, только предупреждай заранее.
Цена тоже не испугала – договорились по пятнадцати рублей за месяц, по канонирскому жалованью так совсем нормально. Ну и резерв у меня какой-то остался благодаря Вере, с лошадей негритянских и прочего. В общем, так здесь и остался.
* * *
Утром за мной заехала Вера на своей легкой двуколке. Я даже не знал о ее появлении до тех пор, пока не прошел через сад и не застал ее беседующей с тетей Настей за чашкой чая на веранде хозяйского дома. Я вроде бы в порт собирался, дел хватало, да и к полковнику надо зайти, свой адрес дать, но Вера напомнила о том, что я еду к Аглае. Я не забыл, Аглаю точно не забудешь, но как-то так вчера договорились вроде и не всерьез. Приедешь, а там большие глаза сделают – мол, да мы и забыли совсем.
В общем, попил и я с ними чаю со свежими булочками, которые завез с утра (в том числе и на мою долю) мальчишка на велосипеде, впряженном в маленькую тележку. Это мне, кстати, напомнило про то, что я собирался велосипедом обзавестись сам.
– Рублей сорок стоит хороший, – сказала мне Вера и показала на вывеску под названием «Всякие товары, торговец Рыбников», мимо которой мы как раз проезжали. – А еще можешь пока у нас взять, отцовский, он теперь все равно стоит. Мне он велик будет, а тебе так в самый раз.
Брать что-то отцовское было уже неудобно, так что я отказался, отложив покупку до следующего жалованья, – тогда будет проще финансы посчитать. Сорок рублей по местным меркам сумма немалая, так враз не выложишь.
Всю дорогу Вера болтала – похоже, дома в одиночестве ей было плохо. Оно и понятно, всего лишь дни прошли с тех пор, как она сиротой стала, дом опустел, а тут еще и новые заботы, и новые обязанности. Страшно ей, я это вижу, но… как решил, так решил: помогать и защищать буду, а вот в приживалки идти – нет, тут уж увольте. И в няньки тоже не пойду, это уже в комплекте.
