– Почему ты так думаешь?
– Она что-то хотела мне сказать, потом передумала. Но немного проболталась. Мы с ней как лучшие подруги, ты ведь знаешь.
– Знаю, – сказал я и добавил: – Все верно, не так там все просто.
– И памяти ты не потерял, – добавила она уже утвердительно.
– Не потерял.
– А в чем секрет тогда?
– Что это за секрет, если его всем рассказывать? – попытался я съехать на шутку.
– Я – не все, – решительно заявила она. – Ты для меня тоже не все, мы встречаемся. Хочешь, чтобы это все… – она кивнула почему-то на стол, словно подразумевая обед, хотя говорила совсем о другом, – продолжалось – будь со мной честен. Пожалуйста.
– Хорошо, – кивнул я. – Только… – Тут я даже не нашелся сразу со словами. Как вот объяснить то, что придется сейчас объяснять?
– Только что?
– Давай сразу условимся, с самого начала: я – не сумасшедший, хорошо?
Я ожидал недоумения, но она лишь чуть-чуть нахмурилась и кивнула:
– Хорошо, мы условились.
– А еще это тайна. Для всех, кроме Веры и теперь тебя.
– Хорошо.
Я подумал немного над вступлением к речи, но в голове ничего путевого не сложилось, мысли путались. Тогда я просто откинул крышку маленького подсумка, висящего на ремне, и вытащил оттуда часы, свой дорогой и модный швейцарский хронометр «Бланпа».
– Знаешь, что это такое? – положил я их перед ней.
– Часы, – сказала она, посмотрев внимательно и покрутив в руке. – Такие, каких я никогда не видела. У нас ничего подобного не делают, как мне кажется.
Я запустил руку в тот же подсумок и достал небольшую карточку с моей фотографией – мои водительские права. И тоже выложил перед ней.
– Что это?
Ее тонкие пальцы с коротко остриженными ногтями покрутили документ, зачем-то постучали его ребром по столу, затем вновь начали крутить.
– Это ты… – сказала Аглая, глядя на фотографию. – С цветом… а это что?
Ее палец перескочил на дату.
– Это год моего рождения, – сказал я. – И город, в котором я родился. Такая вот штука получилась.
* * *
Мы все же с Аглаей поцеловались. Один раз всего, зато по-настоящему. А так даже обнять толком не дала, вырвалась. Но когда я пообещал и завтра к вечеру заехать – заметно обрадовалась.
А рассказу моему она поверила. Действительно поверила, я это понял, то есть не сделала вида, что верит, для того чтобы я еще больше не распсиховался. И сумасшедшим не сочла. Даже мобильник мой не понадобилось показывать, а то он у меня все равно дома спрятан. Зато расспросов было – до глубокой ночи засиделись. Она даже остаться ночевать предложила, но, поскольку подразумевалась гостевая комната, что совсем не вдохновляло, я сразу отказался.
– Домой по темноте не страшно будет? – спросила она с подколкой.
– А у меня вот, – похлопал я по револьверу на боку. – Очень помогает. От всего. Даже от акул – я тебе рассказывал.
А вообще домой добрался только благодаря Зорьке, которая дорогу видела. Было новолуние, света совсем мало, шел бы пешком – точно бы ноги посбивал. А вот лошади все равно – кажется, ни разу не запнулась. Кстати, заметил, в чем удовольствие от езды верхом: веселее. Не один ты. С Зорькой даже разговаривать можно, хоть она и не отвечает. Это как с собакой гулять или с кошкой общаться. Вроде и не разговор, но все равно поблизости кто-то живой и к тебе душевно расположенный, а это уже немало. Вот всю обратную дорогу я с кобылой своими мыслями и делился. Мыслями о жизни и возможных радужных перспективах. Зорька кивала и иногда фыркала, так что взаимопонимания мы достигли.
Дальше… а что дальше, дальше вроде как ничего не изменилось, внешне. Но при этом появилось ощущение, что в моих отношениях с Аглаей что-то поменялось к лучшему, словно какой-то барьер убрали. Трудно лгать любимой женщине – не будет от такой лжи удачи. Да и она как-то по-другому стала себя вести, более открыто, наверно, и более доверчиво. Надо ли говорить, что на следующий вечер я вновь поскакал к ней домой, и на следующий, и в пятницу, после того как на «Чайку» были загружены припасы для похода и боекомплект, а по трюму развешаны подвесные койки для ополченцев.
В субботу с утра мы встретились в церкви, на проповеди. И сидели уже вместе, держась за руки и время от времени перехватывая заинтересованные взгляды соседей. Впрочем, если точнее, сидели мы вчетвером – Вера с Пламеном тоже составили нам компанию, и у Веры при этом вид был такой важный, словно она была успешной свахой и гордилась результатами своих трудов.
К нам тихо, стараясь никому не мешать, подошел помощник преподобного Саввы и попросил нас с Верой посетить его начальника сразу же по окончании проповеди.
– Я с вами, – решительно сказала Аглая после того, как Савва покинул кафедру и люди начали подниматься со скамеек по всему залу.
– Преподобный нас двоих хотел видеть вроде бы, – с сомнением сказал я.
– Плевать, – решительно оборвала Аглая. – Я Вере ближе Евгена, и она мне как…
Фразы она не завершила, словно предлагая «вписать нужное». Но я ее понял. О чем пойдет речь – это и так понятно, и обсуждать все это без Аглаи действительно не стоит. Да и кто сможет свидетельствовать в пользу племянницы лучше, чем она? А ее слово, насколько я понимаю, весит в Бухте немало, Аглаю здесь уважают.
– Отлично! – откровенно обрадовалась Вера и обернулась к сопровождавшему ее Пламену: – А вот тебе туда точно нельзя, так что извини.
Тот не обиделся, попрощался с нами и ушел искать свою семью, которая уже направилась к выходу из церкви.
Преподобный Савва, как и его коллега из Новой Фактории, занимал небольшой белый флигель при церкви. Кабинет у него был просторным, но не из гордыни, а потому, что рассчитан был, судя по изобилию стульев и длинному столу, на прием множества людей одновременно. А так все как и у преподобного Симона – беленые стены, простой крест напротив окна, пишущая машинка да шкафы.
Увидев Аглаю, Савва немного удивился, но не сказал ничего, лишь жестом предложил нам всем троим садиться. Что мы и сделали.
– День вам добрый, – поздоровался он после того, как мы расселись, и попутно наливая каждому по стакану прохладной чистой воды. – Я, собственно говоря, позвал вас затем, чтобы назначить день заседания комиссии. – Он придвинул к себе перекидной календарь-ежедневник и взял карандаш из стаканчика, представлявшего собой короткий спил от толстенного стебля бамбука. – А больше пока ничего обсуждать и не собирался.
– А мы бы все же задать несколько вопросов хотели, – взяла на себя инициативу Аглая. – Раз уж мы все здесь собрались, и как раз по этому поводу.
– Я слушаю, – обернулся к ней преподобный.
– Назначать день надо было раньше, до того как официальный защитник моей племянницы, – тонкий палец Аглаи указал на меня, – собрался воевать с неграми. Сначала надо было решить основной вопрос – по ее статусу. Иначе получается, что есть риск… – продолжать фразу Аглае явно не хотелось, но преподобный ее понял.
