Доев мороженое, Лизавета нетерпеливо заерзала – когда среди вас Лизавета, все разговоры могут быть только о Лизавете.
– Не забудь записать в мою биографию, что я напилась на Мойке.
– Тогда уж запиши, что она безнравственная предательница, – вскинулась Татка, она не хотела даже обращаться к Лизавете. – Вдруг исчезла, хотя знала, что тебе было очень плохо. Ей на всех наплевать… а я тебя поддерживала.
– Ты хорошая девочка, – похвалила Мамочка.
– Хороших не любят, любят обаятельных, – засмеялась Карл. – Хороших предают ради обаятельных, правда, Клара?.. Скажи нам как человек с опытом.
Мамочка покраснела.
– Что тебе нравится в девушках? – спросила меня Карл, как будто я мог ответить ей при Татке и Лизавете. Но она как будто завелась от чего-то своего. – Доброе сердце, красота, стервозность? Чтобы была мало-мальски культурная, не говорила «сфоткаться» и «запилить селфи» или «нужно подкачать попку»? Я бы на твоем месте предпочла нахалку Лизавету. С ней, как мы в свое время говорили, «есть о чем трахаться».
Странно и несправедливо, что Карл с интересом отнеслась к Лизавете, которой было глубоко плевать на нее, и пренебрегла Таткой, которая была совершенно поглощена всем, что происходило у нас на кухне. Терпеливо выслушивала скучные, как путеводитель, рассказы Карла о жизни в Бельгии, прочитала все ее книги, и наливала ей чай, и покупала ее любимое ванильное мороженое, – и за все это ей только что решительно предпочли нахалку Лизавету.
Наверное, я необъективный человек: мне всегда больше нравится тот, кого в данный момент обидели, – бедная, бедная Татка, вся красная, смотрит в пол… Ужасно говорить, что твоя биологическая мать ужасна, но, по-моему, Карл ужасна.
Пятница, март. Карла тоже жалко
Мамочка и Карл обсуждали кино, общих знакомых, чужие книги, мое будущее, и вряд ли мне удастся вспомнить, в какой вечер что говорилось. Но в общем и целом было так: каждой нравилось жаловаться, и каждой нравилось, когда другая жаловалась.
Карл с удовольствием обсуждала с Мамочкой ее литературные дела. Мамочка жаловалась на тиражи, издательство, читателей, а Карлу было приятно считать, что у той все плохо, она с приятным чувством превосходства сочувствовала. Я думал, не показалось ли мне, но Чучело мужа как-то сказал ей «Schadenfreude», и она смутилась и кивнула. Я посмотрел в словаре, это означает злорадство, приятное чувство, когда твоему другу плохо.
Карл жаловалась на Чучело мужа. Мамочка с удовольствием обсуждала Чучело мужа, ей хотелось считать, что у Карла все плохо. Schadenfreude!.. Если это дружба, то я ничего не понимаю в женской дружбе. Может быть, женская дружба – это одновременно жалеть и злорадствовать? Неужели Мамочка чувствовала тайное удовлетворение оттого, что Карл страдает?
Карл говорила о своих отношениях с Чучелом мужа так, что если не знать, что она «звезда интеллектуальной прозы» (она переводилась в Бельгии, Франции, Германии, а каждый ее роман в России выдвигался на все премии сразу), то можно было бы подумать, что на нашей кухне сидит приземленная тетка, зацикленная на своей личной жизни. Читательница Мамочкиных историй про жизнь или героиня.
Карл говорила и, кажется, не удивлялась, что она, такая умная, произносит эти пошлости.
– Что с ним происходит? Он так изменился. Это как будто другой человек. Я не хочу с ним жить, что мне делать?
– Раньше я считала, что у него сильный характер, а теперь я вижу, что это просто тупое упрямство. На все говорит «нет», на все «не хочу, не буду». Как мне с этим жить, что делать?
– Раньше он был такой уступчивый, позволял мне все решать, а теперь стал такой обидчивый. Все время говорит: «Почему ты меня не спросила?» Но ведь я никогда его не спрашивала!
– Он был самый благородный человек на свете, а стал такой мелочный. Придирается ко всему, что я делаю, – не то покупаю, не так готовлю, не туда кладу… Меня от этого просто трясет!
– Когда он впервые повысил на меня голос, я подумала, что он сошел с ума… Он – на меня – кричит!.. Я не привыкла, что на меня кричат! На кой мне черт жить с ним, если он на меня орет!
– Он был самый справедливый человек на свете, а теперь он ко всем цепляется, поссорился со своими детьми…
Карл приводила множество примеров, какие-то банальные бытовые происшествия, которые вызывали у нее бурную реакцию. Она жестикулировала, объясняла.
– Знаешь, что самое обидное? Он перестал читать мои книги. Он даже не спрашивает, что я сейчас пишу.
– А знаешь, что еще самое обидное? Он вообще перестал со мной разговаривать.
– Его ничего не интересует.
– Я его не интересую.
– Его все раздражает.
– Я его раздражаю.
– Он меня не любит.
– Я его не люблю.
Это – «я его не люблю» – Карл выпалила отчаянно, как выстрелила, и посмотрела на Чучело мужа, но он даже не моргнул, бедное глупое Чучело.
На все это у Мамочки только и нашлось, что: «Это возраст. Он же старше тебя. Сколько ему – шестьдесят один, шестьдесят два?.. Все, что ты рассказываешь, это не про любовь, не про его отношение к тебе, это вообще не про тебя. Это про него, про его возраст, понимаешь?»
– Нет! – кричит Карл. – Нет! Ему шестьдесят три, по западным меркам это совершенно молодой человек!
Ей не хочется, чтобы это был возраст, ведь если причина в возрасте, то уже ничего не вернешь, а она хочет вернуть свою любовь, бедная Карл.
– Западные мерки – фигня, думаешь, западные люди имеют другую биологию? Мужчина после шестидесяти меняется, поверь мне, я романист, изучала психоло…
– Необратимо меняется? Или еще можно повернуть назад?
– Необратимо.
Я не понимаю, почему она не хочет утешить Карла. Ведь ее профессия утешать, вселять надежду (хороший финал и даже у отрицательных персонажей устроена личная жизнь). А свою старую подругу не хочет утешить.
– И что же мне, дальше жить без любви? Я не могу жить без любви.
Да, честное слово, она это сказала! Как будто она не интеллектуальный писатель, а героиня Мамочкиных романов для дур! Так и сказала: «Я не могу жить без любви». Чучело мужа сидел тут же, благожелательно улыбаясь.
– Не можешь жить без любви? Ничего, дальше будет лучше. Ты тоже постареешь.
– Оооо.
Я, конечно, ничего в этом не понимаю, но мне жаль Чучело мужа. Может, если он уже старый, она могла бы оставить его в покое? Карла тоже жалко, но Чучело мужа больше.
Март, пятница
Карл жаловалась на Чучело мужа, а Мамочка на кризис смыслов и тиражи.
– Старение чем плохо – не понимаешь, чем жить. Я думала, буду жить работой, думала, что нужна людям… но я не нужна. Я больше не звезда. Тиражи упали…
