Весной 1384 года Дионисий возвращался из Константинополя полный надежд. Казалось, его сопернику Пимену вскоре придется вновь увидеть пустынные берега Чухломского озера. Однако по дороге в Москву Дионисий имел неосторожность заехать в Киев, во владения Киприана и литовских князей. Вероятно, он надеялся внезапной атакой вытеснить соперника из Киева. В свое время такая самонадеянность едва не погубила Киприана. Теперь она дорого обошлась суздальскому владыке. В Киеве Дионисий был арестован местным князем Владимиром Ольгердовичем и через полтора года умер в заточении.
Эта расправа не могла, конечно, произойти без ведома Киприана. Он предвидел возмущение московских «старцев» и потому, устранив соперника, поспешил оказать его праху высшие монашеские почести. Тело Дионисия было похоронено в подземном кладбище Киево-Печерского монастыря, в его самой святой части — пещере «великого Антония», основателя монастыря. Соперником Киприана в борьбе за великорусский митрополичий престол оставался теперь один Пимен. Но его права постоянно подвергались сомнению. Ни русские, ни греки не простили Пимену подделку великокняжеской грамоты и прочие темные дела московского посольства 1379 года.
9 мая 1385 года Пимен отбыл из Москвы в Царьград. Около трех лет провел он в Константинополе в ожидании патриаршего суда и вернулся на Русь 6 июля 1388 года «без исправы», так и не достигнув желаемого.
Уже весной следующего года Пимен вновь стал собираться в дорогу. К тому времени из Константинополя пришло известие, что он низложен новым патриархом Антонием. Князь Дмитрий возражал против новой поездки, считая ее пустой тратой сил и средств. Пимен и сам, конечно, не желал этого путешествия. Однако еще более, чем гнев князя и тяготы дальней дороги, его пугали собственные недруги. Враждебные Пимену «старцы» и их единомышленники из числа епископов выражали открытое презрение и неповиновение к низложенному патриархом и оставленному светским покровителем митрополиту.
Одновременно с Пименом, но независимо от него, в Константинополь отправился Федор Симоновский. Выполняя дипломатические поручения московского князя, он в 80-е годы неоднократно путешествовал в Киев и на Босфор. Характер этих поручений остается загадкой. Ясно лишь, что племянник Сергия был искусным дипломатом, но не забывал и о собственных интересах. Для своего Симонова монастыря он выхлопотал «ставропигию» — право подчиняться не епархиальному архиерею (московскому митрополиту), а только самому константинопольскому патриарху. Со временем Федор станет епископом, а затем и архиепископом Ростовским.
В конце июня 1389 года Пимен со свитой прибыл в Константинополь. Там уже находился митрополит Киприан и вскоре появился Федор Симоновский. В Византии иерархи узнали печальную весть: 19 мая 1389 года скончался великий князь Московский Дмитрий Иванович. Последняя шаткая опора Пимена рухнула. Новый патриарх Антоний явно держал сторону Киприана. Пимену оставалось последнее средство: оттягивать патриарший суд, сказавшись больным. Он перебрался на восточный, турецкий берег Босфора и там скрывался от разыскивавших его патриарших клириков.
В сентябре 1389 года после третьей неудачной попытки вызвать Пимена на суд патриарший собор объявил о его окончательном низложении. Это известие доконало митрополита. 11 сентября он скончался. Один из сопровождавших Пимена клириков, Игнатий Смольнянин, в своих путевых записках сообщает, что тело покойного было погребено в церкви Иоанна Предтечи, находившейся за пределами города, на самом берегу моря.
Скудное имущество Пимена перешло в руки Киприана и принявшего его сторону Федора Симоновского. Оба они сильно нуждались в деньгах и делали большие займы у константинопольских ростовщиков.
1 октября 1389 года Киприан выехал на Русь. Помимо Федора Симоновского, его сопровождали два греческих и два русских епископа. Корабль, на котором плыли иерархи, едва не стал добычей осенних штормов на Черном море. Однако судьба хранила Киприана. Поздней осенью он был уже в Киеве.
Сама по себе смерть Пимена не означала еще окончания «смуты в митрополии». После кончины князя Дмитрия Ивановича умиротворение церкви зависело главным образом от позиции его наследника, 17-летнего князя Василия Дмитриевича. Признанный Ордой, он 15 августа 1389 года взошел на великое княжение Владимирское. 9 января 1390 года в Москве сыграли свадьбу молодого Василия I с единственной дочерью великого князя Литовского Витовта Софьей. Этот брак послужил началом поворота в московской политике. Время героических экспериментов закончилось. Если в эпоху Дмитрия Донского Москва находилась в постоянном — то явном, то скрытом — противоборстве с Литвой, то теперь наступило время примирения. Опасаясь своего могущественного тестя, а также возможного союза между Литвой и Ордой, Василий I всячески стремился поладить с Витовтом.
Осторожному политическому курсу московского князя вполне соответствовала и его церковная политика. Желая укрепить наметившийся московско-литовский союз, Василий принимает митрополита Киприана. 6 марта 1390 года тот торжественно въехал в Москву. Среди великорусских иерархов лишь один игумен суздальского Спасского монастыря Евфимий, ближайший ученик погибшего в киевской тюрьме Дионисия, отказался признать Киприана митрополитом и подчиниться его власти. Длившаяся 12 лет церковная смута подошла к концу.
Итог этих двенадцати лет борьбы и тревог нельзя определить однозначно. Дмитрий Московский не смог в полной мере осуществить свои смелые мечты об автокефалии великорусской церкви. К тому же с течением времени его замыслы менялись. Поначалу это была идея автокефалии Великорусской митрополичьей кафедры. Потом ее сменила более реалистичная идея возведения московского ставленника на кафедру митрополита «всея Руси». А после нашествия Тохтамыша князь Дмитрий, похоже, вообще потерял интерес к церковным делам, предоставив событиям идти своим чередом…
Ранняя смерть князя Дмитрия положила конец всем его смелым, но по существу бесплодным импровизациям в области церковно-политических отношений. Его сын и наследник Василий I вернулся к тому положению, которое существовало во времена Ивана Калиты и митрополита Феогноста. Во главе общерусской церковной организации стоял архиерей из Византии — сначала Киприан, а затем Фотий. Оба они играли роль самостоятельной политической силы и вместе — посредников в спорах между Русью и Литвой. Такая система имела для Москвы свои достоинства и недостатки, соотношение которых ныне уже не поддается сколько-нибудь точному подсчету.
Во всяком случае, эта система была достаточно ясной и уравновешенной. Об этом свидетельствует тот факт, что обе державы — и Москва, и Литва — упрямо держались за нее вплоть до ее полного разрушения изменившимися историческими обстоятельствами.
Глава 24
СОБОР
И начал Соломон строить дом Господень в Иерусалиме…
2 Пар. 3, 1
Во все времена великие идеи находили свое воплощение в великих сооружениях. Древний Египет смотрит сквозь века невидящим взором сфинкса. Императорский Рим оставил потомкам Колизей — символ вселенского могущества и логического совершенства. Европейское Средневековье таинственно мерцает разноцветными огнями шартрских витражей. Век Просвещения выстраивает шеренги своих гармонических портиков и фронтонов…
