(Практика назначения викарных епископов в Московской Руси слабо изучена историками. Этот латинский по происхождению институт под своим собственным названием появляется в Русской церкви только во времена Петра Великого. Однако на деле викарные епископы — которых не следует путать с митрополичьими наместниками, не имевшими епископского сана, — были известны и гораздо ранее.)
Владыка Афанасий умер зимой 1362/63 года — вероятно, от чумы (43, 74). Судя по летописному известию, умер он «на Коломне», то есть в своем епархиальном центре.
Следующий коломенский владыка, Филимон (после 1363 — ранее 1374), до возведения на кафедру был переяславским архимандритом, то есть главой всего монашеского сообщества Переяславля Залесского. Московские князья любили Переяславль с его большим светлым озером и часто бывали там. Соответственно, должность переяславского архимандрита мог получить только человек, близкий к московскому княжескому дому В 1348 году Филимон был свидетелем договора между московскими князьями, сыновьями Ивана Калиты (8, 13). Вероятно, он был выходцем из Горицкого монастыря в Переяславле Залесском — обители, основанной Иваном Калитой (116, 205). Во всяком случае, известно, что следующий переяславский архимандрит Пимен (будущий митрополит) был настоятелем именно этой обители.
Что касается третьего коломенского владыки, епископа Герасима (не позднее 1375–1388), то это был всецело московский ставленник, один из самых доверенных людей митрополита Алексея. Источники позволяют реконструировать его жизненный путь. Сначала Герасим был митрополичьим диаконом, потом игуменом, выполнявшим ответственные дипломатические поручения митрополита Алексея, потом архимандритом московского Чудова монастыря (любимой обители святителя), откуда он и был поставлен епископом Коломенским. По кончине Алексея Герасим стал верным сподвижником Митяя. Отправляясь в Константинополь, Митяй оставил местоблюстителем митрополичьей кафедры именно его (231, 189).
Историк Русской церкви митрополит Макарий (Булгаков) посвящает Герасиму Коломенскому в своей «Истории» всего несколько слов — в связи с описанием подвигов пламенного миссионера, «крестителя Перми» Стефана Пермского: «Герасим, епископ Коломенский, сначала по повелению наместника митрополичьего архимандрита Михаила (Митяя), правившего митрополиею, рукоположил Стефана в сан пресвитера, а потом, вероятно, по отшествии Митяя в Царьград (в июле 1379 г.), сам, заведуя делами митрополии, благословил Стефана на его святое дело, напутствовал архипастырскими наставлениями, снабдил святым миром, антиминсами, частицами святых мощей и другими церковными вещами» (234, 89). Известно, что миссия Стефана Пермского была одобрена самим великим князем Дмитрием Ивановичем и принесла большую пользу московскому делу.
Итак, местоблюститель — это епископ, временно заменяющий первоиерарха. Иное дело — наместник. Эта должность требовала не столько сана, сколько деловых качеств. Митяй был назначен наместником митрополита Алексея, будучи архимандритом Спасского монастыря. Полномочия наместника не были четко и однозначно прописаны в церковном праве. В каждом конкретном случае архиерей сам определял права и обязанности своего наместника. Судя по всему, святитель Алексей назначил Митяя своим наместником, но не определил пределы его власти. Толкуя эти пределы крайне широко (и имея за спиной поддержку великого князя), Митяй стал распоряжаться такими вопросами (имущественными, церковно-правовыми, кадровыми), которые по традиции мог решать только полноправный митрополит. Имея относительно низкий иерархический статус (архимандрита), Митяй вершил дела, входившие в компетенцию архиереев. Отсюда возникло классическое противоречие должности и звания.
(Если перенести эту ситуацию в современное военное ведомство, то можно сказать, что командиром дивизии (или исполняющим обязанности комдива) вместо генерала был назначен майор, приказам которого вынуждены подчиняться командиры полков — полковники. В научной среде сходная ситуация могла возникнуть в том невероятном случае, когда заведующим кафедрой, на которой работают профессора и доктора наук, оказался бы кандидат наук и ассистент.)
На эту «ахиллесову пяту» Митяя и указал без обиняков раздраженный поведением наместника суздальский владыка Дионисий. Эта церковно-бюрократическая головоломка — епископ, исполняющий распоряжения архимандрита, имеющего полномочия митрополичьего наместника, — приводила в замешательство и древнерусских агиографов, и маститых историков церкви. Епифаний Премудрый в Житии Стефана Пермского рассказывает о том, что святой, задумав отправиться на проповедь в далекие пермские земли, явился за благословением и помощью к владыке Герасиму, «епископу Коломеньскому, наместнику на Москве, сущу ему старцу многолетну и добролепну, иже бе святил его (Стефана. — Н. Б.) на поставление прозвитерства» (234, 435). Из текста явствует, что митрополичьим наместником мог быть и епископ — вопреки мнению митрополита Макария (Булгакова).
Надо полагать, что еще со времен святителя Алексея Москва с округой выделялась из митрополичьей епархии в особую церковно-административную единицу, текущее управление которой митрополит (или исполняющий обязанности митрополита) поручал викарному епископу Коломенскому. По своим правам и обязанностям он был близок к обычным наместникам, хотя, строго говоря, наместником не являлся. Агиограф не стал вникать в эти бюрократические тонкости и использовал общепонятный термин — наместник. Эта традиция — Москва как собственно патриаршая епархия и митрополит Крутицкий и Коломенский в качестве епархиального архиерея Московской области — в общих чертах сохранилась и до наших дней.
Судя по тому, что Герасим сохранил свое положение епископа Коломенского и после кончины Митяя, при митрополитах Киприане и Пимене, это был сговорчивый и обходительный человек, пользовавшийся уважением знати и самого великого князя Дмитрия Ивановича. Главным событием его жизни стало благословение русских полков, проходивших через Коломну на Куликово поле. Герасим дожил до весьма преклонного возраста и умер окруженный почетом. Современный историк дает ему следующую характеристику: «Перед нами — приближенный митрополита Алексия, его выдвиженец и доверенный порученец, опытнейший и убежденный проводник промосковской линии в политике митрополии» (231, 192).
Москва и Коломна
Привязывая Коломну к Москве прочными нитями церковно-иерархических связей, Дмитрий Московский не забывал и о силовых методах решения территориальных споров. Военные возможности русских князей вообще и рязанских князей в частности в ту пору были невелики. Захватить огромную Коломенскую крепость штурмом силами одной княжеской дружины не представлялось возможным. Длительная осада в условиях изменчивой военно-политической ситуации была бесперспективной. Взять Коломну можно было только обманом или изменой. Рязанские князья, безусловно, имели в городе своих тайных сторонников. Их внезапное выступление при поддержке массы горожан могло положить конец власти москвичей. Таким образом, в борьбе за Коломну очень многое зависело от настроения горожан. Вероятно, и в те времена провинциалы не любили москвичей, считая их высокомерными бездельниками.
Желая поближе сойтись с коломничанами за пиршественным столом, Дмитрий Московский отпраздновал здесь свою свадьбу с Евдокией Суздальской (18 января 1366 года). Возможно, в этом решении не обошлось и без исторических аналогий. Такой начитанный в летописях человек, как митрополит Алексей, конечно, знал, что великий предок Дмитрия Александр Невский справлял свою свадьбу с Александрой Полоцкой в Торопце — стратегически значимом городе на северо-западной границе русских земель. Столь же значимой для Дмитрия Московского была и пограничная Коломна.
