Такая позиция Орды позволяла Михаилу Тверскому продолжать борьбу. При этом оба князя словно поменялись ролями. Совсем недавно Дмитрий Московский не признавал верховную власть Михаила Тверского, хотя тот и имел ханский ярлык. Теперь Михаил решил силой отстаивать свою власть, хотя Дмитрий Московский во время поездки в Орду получил ханский ярлык на Владимир. В сущности, у истоков этой странной системы «фактического силового превосходства» (но при дремлющем надзоре Орды) стоял Дмитрий Московский, а точнее, его тогдашние советники во главе с митрополитом Алексеем), не допустившие во Владимир Дмитрия Суздальского в 1362 году. Именно тогда, в начале 60-х годов, начались «инфляция» ханского ярлыка и переход князей к прямому противоборству.
Третья Литовщина
Уяснив ситуацию, Михаил Тверской весной 1372 года вновь призвал литовцев и объявил войну Москве. Для начала он отправил в принадлежавшую москвичам волость Бежецкого Верха своего вассала и племянника — Дмитрия Еремеевича Дорогобужского.
«А князь великии Михаило Александрович, послав братанича своего князя Дмитрея Еремеевича и воевод своих ратью и взял Кистьму. И воевод кистемьскых, Ивановых детии Шенуровых Андреа и Давида и Бориса, изнимав, приведоша въ Тферь кь великому князю Михаилу» (43, 98).
(Волость Кистьма в Бежецком Верхе перешла во владение московских князей еще при Иване Калите (201, 48).)
Как обычно, усиление напряженности в отношениях Москвы и Твери тотчас сказывалось на позиции удельных князей тверского дома. В то время как Дмитрий Еремеевич Дорогобужский решил служить Михаилу Тверскому, кашинский князь Михаил Васильевич открыто перешел на сторону москвичей (43, 98).
Весной 1372 года Михаил Тверской нанес москвичам новый, гораздо более сильный удар. Внезапной атакой он захватил Дмитров, «а посад и села пожгли, а бояр и людии изнимав и жен в полон привели в Тферь» (43, 99).
Дмитров был «северной гаванью Москвы», важным узлом транзитной торговли (316, 397). Из Москвы по суше добирались до Дмитрова, а далее по рекам Яхроме, Сестре и Дубне выходили на Волгу.
Удар по Дмитрову был началом «третьей Литовщины» — большой московско-литовской войны, в которой Михаил Тверской выступал в роли инициатора, советника и соратника чужеземцев.
«По Велице дни, в Фомину неделю (29 марта — 4 апреля. — Н. Б.), князь Михаило Тферскии подвел рать литовскую втаю (тайно. — Н. Б.): князя Кестутиа с сыном Витофтом, князя Андреа Полотскаго, князя Дмитреа Дрютского и иных князей много литовскых; а с ними литва, ляхи, жемоть (Жемайтия, область в Литве. — Н. Б.)» (39, 19).
В то время как Михаил Тверской отвлекал московское войско нападением на Дмитров, брат Ольгерда Кейстут с литовцами атаковал оставшийся без прикрытия Переяславль. После этого они встретились в условном месте и пошли на Кашин. Вся кампания носила характер привычного для литовцев стремительного и опустошительного рейда.
«Кестютии и Андреи (Ольгердович. — Н. Б.) Полотьскыи с Литовьскою ратию ходили к Переяславлю, посад и церкви и города пожьгли и села, а люди многое множество побиша, иныя многы мужа и жены с детми в полон поведоша и имениа их поимаша, и скоты их исколоша. И отьтоле, совъкупяся в едино место с князем с великим с Михаилом, приидоша к Кашину и взяша окуп (выкуп. — Н. Б.) с Кашина. А князь великии Михаило во всю свою волю введе брата своего князя Михаила Василиевича (Кашинского. — Н. Б.). И оттоле приидоша в свояси…
А князь Кестутии от Кашина поиде с литвою на Новоторжьскую волость, мимо Торжек, и князь Андреи Полотьскии с Дрютьскым, мимо Твери назад ида, много зла сътворили христианом» (43, 99).
План кампании, по-видимому, был составлен Михаилом Тверским. На это указывает траектория движения литовских войск по русским землям. Их главной целью был Переяславль Залесский — третий по значению после Москвы и Коломны город во владениях потомков Ивана Калиты. В свое время он был яблоком раздора для Твери и Москвы. Правовой статус Переяславля оставался спорным. Долгое время он был составной частью великого княжения Владимирского, но последний переяславский князь, бездетный Иван Дмитриевич (внук Александра Невского), распорядился им как вотчинным княжением, передав по завещанию Даниилу Московскому. С тех пор московское семейство не выпускало Переяславль из своих рук, хотя его права в этом вопросе были далеко не бесспорны.
Под Переяславлем совсем недавно Михаил Тверской был остановлен московскими полками на пути во Владимир и принужден с позором повернуть назад. Вероятно, именно жажда мести за унижение определила выбор Переяславля как цели литовского рейда.
Каким путем войско Кейстута шло к Переяславлю? Скорее всего, обычной дорогой вдоль Волги и Нерли Волжской. При этом ратники нанесли тверским землям столь сильный урон, что Михаил уговорил Кейстута возвращаться назад другим путем: через новгородские владения (Бежецкий Верх) и далее — на Торжок. Оставшаяся часть литовского войска во главе с князем Андреем Ольгердовичем Полоцким и Иваном Друцким всё же прошла по тверским землям и причинила им немалый вред (201, 244).
Битва при Скорнищеве
Успех литовского рейда на Переяславль и тверского похода на Дмитров во многом объяснялся тем, что московские боевые силы весной 1372 года были отвлечены на юг, в сторону Рязани. Там назревали события, сильно беспокоившие московских правителей.
Рязанский княжеский дом разделился точно так же, как и тверской. Старшая линия, представленная знаменитым воителем Олегом Ивановичем Рязанским, враждовала с младшей линией — князьями Пронскими. Москва традиционно поддерживала пронских князей, видя в них естественных союзников. Отношения периодически обострялись вопросом о спорных волостях по Оке и в нижнем течении реки Лопасни (левый приток Оки).
Зимой 1371/72 года давние московско-рязанские «обиды» вспыхнули пламенем войны. Возможно, этому как-то содействовали Ольгерд и Михаил Тверской. Князь Дмитрий Московский собрал сильное войско и отправил его на Рязань. Сам он остался дома. Командование походом поручено было недавно выехавшему из Литвы воеводе Дмитрию Михайловичу Боброку Волынскому — мужу родной сестры князя Дмитрия Московского Анны.
Бывалые воины, выросшие в непрерывных стычках со степняками и литовцами, рязанцы, по словам летописца, перед боем похвалялись без труда разгромить «слабых и страшливых москвичей» (43, 98). Но и москвичи к этому времени уже успели накопить изрядный опыт сражений. Их литовский предводитель был незаурядным полководцем. Возле села Скорнищева произошла битва, окончившаяся полной победой москвичей. Князь Олег едва успел бежать с места сражения…
В Рогожском летописце московские и тверские голоса постоянно сменяют друг друга. Вот эмоциональный (и как обычно полный библейских аллюзий) московский комментарий к сообщению о битве при Скорнищеве. За традиционной церковно-учительной риторикой ощущается давняя взаимная неприязнь двух соседних княжеств:
«Наши же (москвичи. — Н. Б.) Божиею помощию укрепляющеся смирением и воздыханием, уповаша на Бога, крепкаго в бранех, Иже (Который. — Н. Б.) не в силе, но в правде дает победу и одоление. И сретошася рязаньци, и бысть им бой на Скорнищеве, и поможе Бог князю великому Дмитрию Ивановичю и его воем, и одолеша, а князь Олег едва убежа. Бог же, видя сих смирение, а онех гордость, якоже рече Соломон: Господь гордым противиться, а смиренным дает благодать» (43, 99).
