Книга Дмитрий Донской, страница 57. Автор книги Николай Борисов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Дмитрий Донской»

Cтраница 57

Светлый миф о Дмитрии Донском как о «великом предке», «рыцаре без страха и упрека», наконец — как о канонизированном святом, чьи иконы сегодня можно увидеть в православных храмах, стал создаваться уже ближайшими потомками московского князя. Много поработали в этом направлении и московские летописцы. Примером этой работы может служить московская версия рассказа о поездке князя Дмитрия в Орду летом 1371 года. Эту версию содержал общерусский Свод начала XV века (Троицкая летопись). Ее начало почти полностью совпадает с тверской версией, превосходя ее только указанием на то, что вместе с Дмитрием Московским в Орду поехал князь Андрей Федорович Ростовский.

«Того же лета князь великии Дмитреи Иванович поиде в Орду месяца июня в 15, на память святого пророка Амоса, в неделю превезеся через реку Оку, а с ним князь Андреи Ростовьскыи, а пресвященныи Алексеи митрополит проводил князя великаго до Оки, и благословив его и молитву сотворив, отпусти его с миром, и его бояр, и его воя, и всех благословив и сам възвратися въспять, и приеха в град Москву» (45, 110).

На первый взгляд это чисто информативный материал, лишенный публицистической направленности. Однако не будем спешить с выводами…

Поездка молодого московского князя в Орду стала важным событием, привлекшим внимание всей Руси. Одни связывали с ней большие надежды, другие — большие опасения. Многие считали миссию Дмитрия предисловием к новой княжеской войне, а его самого — беспринципным властолюбцем.

В этой обстановке особенно важно было слово церкви. Митрополит Алексей сделал всё, чтобы окружить поездку Дмитрия в Орду ореолом «богоугодного дела». И календарь его движения, и походный распорядок, и состав свиты были тщательно продуманы в этом отношении.

По расчету дней пути можно полагать, что князь Дмитрий выехал из Москвы в воскресенье 8 июня. В этот день церковь вспоминала святого воина Феодора Стратилата — одного из самых чтимых в ту пору на Руси византийских святых. Он пострадал за веру в эпоху гонений. Если Дмитрий действительно приурочил свой отъезд в Орду ко дню памяти Феодора Стратилата, то он тем самым отдавал себя под покровительство святого воина. Вся Москва вышла в этот день на улицы, чтобы проводить своего князя в далекий и опасный путь.

О богоугодном характере миссии свидетельствовали и необычайно долгие и пышные проводы князя в Орду главой церкви — митрополитом Алексеем.

Рассуждения тверского летописца о том, что, выдавая Дмитрию ярлык, татары стравливают между собой князей и готовят «погибель христианам», в московской версии, разумеется, отсутствуют. Опуская всё, что происходило в Орде, летописец представляет лишь краткий итог путешествия князя Дмитрия.

«На ту же осень князь великии Дмитреи Иванович выиде из Орды милостью Божиею все по добру и по здорову, такоже вси бояре его, и слуги его, творяще волю его, а княжениа великаго под собою покрепил, а супостаты своя и супротивникы своя победив посрами» (45, 111).

В этой победной реляции нет ни ордынских долгов, ни московских грабежей, ни прочих неприятных воспоминаний. Всё благостно, оптимистично и возвышенно. Такова была во все времена риторика пристрастия.

Голубые купола

Берега Ахтубы были плотно заселены разного рода людьми. Но всё это пестрое население, так или иначе, обслуживало потребности столицы — Сарая.

Что увидел и что пережил 21-летний московский князь Дмитрий в Орде? Какие мысли посещали его в дни томительного ожидания ханского приговора? К сожалению, русских источников, способных дать хоть какую-то информацию по этим вопросам, не существует. Некоторым утешением для историка может служить краткое, но яркое описание столицы Золотой Орды, сделанное арабским путешественником Ибн Баттутой. Он посетил Сарай Бату в 1334 году и имел здесь аудиенцию у самого хана Узбека (11, 143; 326, 117).

«Город Сарай [один] из красивейших городов, достигший чрезвычайной величины, на ровной земле, переполненный людьми, красивыми базарами и широкими улицами. Однажды мы поехали верхом с одним из старейшин его, намереваясь объехать его кругом и узнать объем его. Жили мы в одном конце его и выехали оттуда утром, а доехали до другого конца его только после полудня, совершили [там] молитву полуденную, поели и добрались до [нашего] жилища не раньше, как при закате. Однажды мы прошли его в ширину; пошли и вернулись через полдня, и [всё] это сплошной ряд домов, где нет ни пустопорожних мест, ни садов. В нем 13 мечетей для соборной службы; одна из них шафийская. Кроме того, еще чрезвычайно много [других] мечетей. В нем [живут] разные народы, как то: монголы — это [настоящие] жители страны и владыки [ее]; некоторые из них мусульмане; асы, которые мусульмане; кипчаки, черкесы; русские и византийцы, которые христиане. Каждый народ живет в своем участке отдельно; там и базары их. Купцы же и чужеземцы из обоих Ираков, из Египта, Сирии и других мест живут в [особом] участке, где стена окружает имущество купцов. Тамошний дворец султана называется Алтунташ. Алтун… значит „золото“, а таш… значит „голова“. Кади (мусульманский судья. — Н. Б.) этой столицы, Бедредцин Эларадж, один из лучших кадиев» (11, 143).

Более сдержанное описание Сарая Бату (ошибочно называя его Сараем Берке) оставил другой арабский летописец — Ибн Фадлаллах ал-Омари. Он не видел города своими глазами, но расспрашивал о нем купцов и путешественников.

«Рассказывал мне доблестнейший Шуджаеддин Абдеррахман Эльхарезми, толмач, что город Сарай построен Беркеханом на берегу Туранской реки [Итиля]. Он [лежит] на солончаковой земле, без всяких стен. Место пребывания царя там большой дворец, на верхушке которого [находится] золотое новолуние, [весом] в два кантыря (мера веса в два с половиной пуда. — Н. Б.) египетских. Дворец окружают стены, башни да дома, в которых живут эмиры его. В этом дворце их зимние помещения. Эта река [Итиль], говорит он, размером в Нил, [взятый] три раза и [даже] больше; по ней плавают большие суда и ездят к русским и славянам. Начало этой реки в земле Славян. Он, т. е. Сарай, город великий, заключающий в себе рынки, бани и заведения благочестия (?), место, куда направляются товары. Посредине его [находится] пруд, вода которого [проведена] из этой реки. Вода его употребляется только на работы, а для питья их [вода берется] из реки; ее черпают для них [жителей] глиняными кувшинами, которые ставятся рядом на телеги, отвозятся в город и там продаются. Расстояние его [Сарая] от Харезма около 1/2 месяца [пути]; между ним [Харезмом] и Сараем — города Хива и Кутлукент» (11, 109).


Итак, построенный мастерами из Хорезма Сарай был типичным восточным городом с желто-серыми глинобитными домами, отделенными друг от друга высокими дувалами. Между этими стенами тянулись пыльные кривые улочки.

В летнее время на плоских крышах домов их обитатели укладывались спать, подстелив под себя тощие циновки. Внутри усадьбы находился открытый двор (айван) с террасой, на которой семейство собиралось на общую трапезу. В доме состоятельного человека посреди двора обычно был колодец, рядом с которым росло старое дерево. Бедняки брали воду из общего бассейна, устроенного в центре квартала. Районы города четко делились на плебейские и аристократические.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация