Итак, весной 1375 года Мамай в очередной раз дал Михаилу Тверскому ярлык на великое княжение Владимирское. А между тем опустошенная огромным выкупом за княжеского сына Ивана тверская казна была пуста. Выдавать ярлыки задаром было не в правилах бекляри-бека. Чтобы умилостивить Мамая, Некомат Сурожанин, по-видимому, занял денег у местных ростовщиков и уговорил простоватого Ивана Вельяминова остаться в степях в качестве живого заклада, гаранта возвращения долга.
Михаил Тверской как никто другой знал, что ханский ярлык, не подкрепленный ордынской ратью, означает лишь дозволение начать борьбу за владимирский стол собственными силами. Но поскольку собственных сил у Михаила Тверского было немного, то и ярлык не значил почти ничего.
И всё же, судя по всему, Некомат Сурожанин помимо ярлыка привез из Мамаевой Орды устные заверения бекляри-бека о скором карательном походе на Москву. Только так можно объяснить необычайно активные наступательные действия, предпринятые Михаилом Тверским сразу после получения ярлыка: объявление войны Дмитрию Московскому, отправку отрядов для захвата Углича и Торжка. Впрочем, это мог быть и своего рода блеф, демонстрация уверенности в своих силах на фоне явно проигрышного положения. Михаилу Тверскому нельзя отказать в способности к неожиданным поступкам. Непредсказуемость и самоуверенность — родовые черты князей тверского дома. Но как бы там ни было, действия Михаила Тверского заставили Дмитрия Московского поторопиться с началом похода.
Что касается простых тверичей, над головой которых навис тяжелый меч войны, то им оставалось только молиться и уповать на милость небесных сил. И небо посылало им свои таинственные знаки, которые, впрочем, можно было толковать по-разному. Завершая рассказ о событиях весны и лета 1375 года, Рогожский летописец приводит два сообщения такого рода.
«А потом того же месяца (июля. — Н. Б.) в 27 в Покрове (в церкви Покрова Пречистой Богородицы. — Н. Б.) пред иконою в ночи свеща зажьглася, а в 29 день того же месяца на память святаго мученика Калинника в неделю (воскресенье, 29 июля 1375 года. — Н. Б.) по рану солнце погыбло» (43, 110).
Кто на кого напал?
Как известно, историю пишут победители. История Тверской войны 1375 года известна на основе собственно московской летописной традиции или московской редакции тверских летописных сводов. Тверское летописание (и, соответственно, тверская версия событий) в чистом виде не сохранилось до наших дней. Более того. Дошедший до нас в московской редакции тверской рассказ о событиях 1375 года относится к первой половине XV века. Это было время, когда Тверь, окончательно смирившись с главенством Москвы в Северо-Восточной Руси, не хотела бередить старые раны и вспоминать прежние обиды от москвичей.
Все эти обстоятельства объясняют, почему в истории Тверской войны, как она представлена в летописях, содержатся многочисленные умолчания и натяжки. Одна из этих натяжек всплывает уже при выстраивании хронологии событий. Рогожский летописец сообщает, что привезший ярлык от Мамая Некомат Сурожанин вместе с татарским послом Ажихожей вернулся из Орды в Тверь 13 июля 1375 года. После этого Михаил Тверской «складывает крестное целование» (то есть объявляет войну) Дмитрию Московскому. Тот, в свою очередь, извещает об этом всех северо-восточных князей, велит им явиться с полками для похода на Тверь и назначает местом сбора Волок Ламский. Все участники похода собираются по зову Дмитрия Московского. 29 июля 1375 года огромное войско коалиции выступает из Волока Ламского на Тверь (46, 190). Таким образом, весь начальный этап похода на Тверь (включая действия Михаила Тверского) укладывается в 16 дней.
Исследователей этих событий справедливо удивляла «поразительная скорость (меньше двух недель) сбора и совместного выступления около двух десятков князей с войсками из всех концов Великой Руси» (270, 37). Увеличить этот срок за счет пересмотра в сторону «ускорения» хронологии поездки Некомата Сурожанина в Орду не представляется возможным. Он выехал из Твери в марте 1375 года, а вернулся 13 июля того же года, затратив на всю «командировку» около четырех месяцев. Учитывая обстоятельства этой поездки (большие расстояния, весенняя распутица, необходимость ехать кружными путями, минуя заставы, обычный ритуал ожидания в Орде), можно сказать, что Некомат исполнил свое поручение предельно быстро.
Всё встанет на свои места, если допустить, что большой поход на Тверь, задуманный на переяславском съезде, тщательно готовился всю весну и первую половину лета 1375 года.
После бегства в Тверь Некомата Сурожанина и Ивана Вельяминова в первых числах марта 1375 года скрывать было уже нечего. Для тверского князя и его княжества наступал Судный день. Однако весенняя распутица замедлила сбор полков. Только в начале лета они стали стягиваться к Волоку. Дело затянулось до середины лета.
Хронология событий подтверждает предположение, что войну начал отнюдь не Михаил Тверской, а Дмитрий Московский. И, кажется, без обычного в таких случаях «сложения крестного целования». Это обстоятельство старательно затемняли московские летописцы. Виновником кровопролитной войны они выставляли тверского князя и московских перебежчиков. Ради этой публицистической цели летописец заставляет Михаила Тверского совершать необъяснимые и нелепые поступки. Получив от Мамая ярлык, который в той ситуации уже мало что стоил, он потребовал повиновения от всех князей и в первую очередь — великого князя Московского Дмитрия Ивановича. И, разумеется, не получив желаемого, формальным образом объявил Дмитрию Московскому войну. Зачем понадобилась Михаилу Тверскому эта нелепая формальность? Да и была ли она на самом деле? Безусловно, это прежде всего элемент целенаправленной подборки событий, с помощью которой московский летописец рисует негативный образ тверского князя — эгоистичного честолюбца, виновника бедствий Тверской земли.
Поход на Тверь
Содержащийся в Рогожском летописце рассказ о событиях второй половины лета и начала осени 1375 года выделен отдельным заголовком — «О тферскои воине». Можно думать, что это своего рода летописная повесть, цельное и самостоятельное литературное произведение, посвященное одному из самых трагических эпизодов в истории средневековой Твери. Пройдя через руки многих редакторов и переписчиков, повесть стала похожа на старое верблюжье одеяло, пестрящее дырами и заплатками.
Начало рассказа отмечено эпической неторопливостью.
«Того же лета князь великий Дмитрии Иванович, собрав всю силу русскых городов и съ всеми князми русскими совокупяся, того же дни (день не указан. — Н. Б.) с Волока пошел ратию кь Тфери, воюя волости Тферьскыя, на князя великаго Михаила Александровича, а с ним князи мнози, кождо от свода градов съ своими плъкы» (43, 110).
Далее следует обстоятельный перечень всех князей — участников похода. Он включает 19 персон во главе с кланом суздальских Константиновичей.
Какими путями шло это огромное по тем временам войско? И было ли оно на самом деле таким большим? Не знаем.
Князь Михаил затворился в тверской крепости. Это было мощное сооружение, за состоянием которого князь тщательно следил. Его расчет — и, как показали дальнейшие события, расчет правильный — состоял в том, что русские князья имеют мало опыта осады и штурма крепостных сооружений. Кроме того, большое войско быстро израсходует все запасы продовольствия и фуража. Осажденным и осаждающим в равной мере придется страдать от голода.
