Книга Дмитрий Донской, страница 92. Автор книги Николай Борисов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Дмитрий Донской»

Cтраница 92

Подняв Митяя на высокую ступень светской власти, князь позаботился и о его статусе в рамках духовной корпорации. Здесь карьера человека гораздо меньше зависела от его происхождения, нежели в придворном военно-служилом кругу. Коломенский поп стал духовным отцом (исповедником) юного князя Дмитрия.

Митяй быстро понял все выгоды особого положения великокняжеского духовника. Формально оставаясь простым священником, духовник благодаря личной близости с правителем был как бы вне иерархии. Его реальная власть превосходила власть архиереев. Подражая великому князю, на исповедь к нему шли и знатнейшие бояре. Он становился не только живой совестью московской знати, но и хранителем ее семейных тайн.

Давая неоценимые привилегии, эта должность требовала не только умения хранить тайну исповеди, но и незаурядных дипломатических способностей. Чего стоила одна только проблема епитимии — наказания за открытые духовнику на исповеди греховные дела и помышления.

Покаянная дисциплина была своего рода наукой. Ее постулаты были установлены Отцами Церкви. Вот, например, как выглядела молитвенная перспектива раскаявшегося убийцы. «Волею убивший, и потом покаявшийся, двадесять лет да будет без причастия святых Тайн. На сии двадесять лет дастся ему следующее распределение: четыре года должен он плакати, стоя вне дверей молитвенного храма, и прося входящих в оный верных, сотворить о нем молитву, исповедуя при том свое преступление. По четырех летах да будет принят в число слушающих Писания, и с ними да исходит в продолжении пяти лет. Седмь лет с припадающими да молится и да исходит. Четыре лета да стоит токмо с верными, но да не сподобится причастия. По исполнении сих да причастится святых Тайн» (57, 516).

Духовник должен был найти такую форму и меру наказания, которая была бы не слишком легкой, но и не слишком тяжелой для грешника. В первом случае страдал его авторитет как духовного отца, во втором — самолюбие духовного сына. При явном раскаянии грешника — проявлением которого могла быть и щедрая «милостыня» церкви — он имел право смягчить епитимию.

Благословение

Московская знать в целом доброжелательно относилась к Митяю. Но иное дело придворный священник, а иное — митрополит. Хотел ли святитель Алексей благословить Митяя своим наследником на кафедре и если да — то как он выразил это желание? На эти вопросы источники не дают внятного ответа. Очевидно, таким же противоречивым было и настроение святителя. Подобно многим выдающимся духовным и светским правителям, он не заботился о воспитании наследника, прогоняя от себя самую мысль о возможном уходе от власти.

Для укрепления позиций Митяя весьма полезно было убедить московскую элиту в том, что все другие кандидаты на митрополичью кафедру по той или иной причине несостоятельны. Кажется, митрополит Алексей был единомыслен здесь с великим князем. Известный эпизод с возложением на плечи игумена Сергия Радонежского епископских регалий, если посмотреть на него с точки зрения здравого смысла, выглядит весьма неестественно. Алексей хорошо знал «великого старца» и не сомневался в том, что тот — в свое время едва согласившийся на служение игумена — не примет бремя архиерейской власти. Но всё же по дипломатическим соображениям такое предложение должно было быть сделано. Публичный отказ Сергия пресекал все разговоры о нем как об альтернативе Митяю. Два других претендента — суздальский владыка Дионисий и киевский митрополит Киприан — были чужими для Москвы и потому не имели поддержки столичной знати. Таким образом, круг возможных кандидатур сужался и в центре его оставался один Митяй…

В начале 1376 года Митяй принял монашество. Уже первая редакция «Повести о Митяе» (Рогожский летописец) сообщает, что он сделал это неохотно, «акы нужею» (43, 126). На деле Митяй, конечно, не стал бы публично проявлять свои сожаления в этой ситуации. Перед нами — очередной литературный прием, домысел, имеющий целью подчеркнуть далекий от монашеского аскетизма — а значит, и от архипастырского служения — характер Митяя. На деле Митяй прекрасно понимал, что вступил в крупную политическую игру, где личные эмоции действующих лиц имеют очень мало значения. Владыка Небесный, а вслед за ним и владыки земные — великий князь Дмитрий Иванович и митрополит Алексей — предназначили его к исполнению особой миссии. И он принял это как волю небес…

Постриг состоялся в придворном Спасском монастыре в Московском Кремле. Приняв монашеское имя Михаил, Митяй в тот же день был назначен архимандритом этой обители. Основанный Иваном Калитой в 1330 году Спасский монастырь изначально призван был стать «кузницей кадров» русского епископата. Уже первый его настоятель игумен Иоанн вскоре стал ростовским владыкой.


Князь Дмитрий уговаривал митрополита Алексея благословить Митяя своим наследником. Заметим, что в этом вопросе теория всегда расходилась с практикой. Благословение наследника на кафедре (любого иерархического уровня) было по-житейски естественным, но с канонической точки зрения — незаконным, «ибо несть праведно творити наследников епископства, и собственность Божию даяти в дар человеческому пристрастию» (57, 169).

В отношении святителя Алексея и Митяя вопрос этот дополнительно распадался еще на два. Сама возможность благословения кандидата на митрополию принималась без возражений. Но далее появлялась альтернатива. «Программа-минимум» состояла в том, чтобы Алексей благословил Митяя на свое место с последующей поездкой в Константинополь на поставление к патриарху. «Программа-максимум» заключалась в благословении Митяя на великорусскую кафедру решением поместного собора русских владык, но без обязательного поставления у патриарха, то есть по сути — в благословении на автокефалию.

Из нарочито туманного изложения этого сюжета в источниках (порождающего различные толкования историков) можно понять, что митрополит Алексей принял «программу-минимум», но отказался от «программы-максимум»: он благословил Митяя своим наследником на кафедре, но с тем условием, чтобы тот отправился на поставление к патриарху.

Призрак автокефалии

Позиция самого великого князя Дмитрия Ивановича по церковному вопросу со временем менялась. Весной и летом 1378 года — в первые месяцы после кончины Алексея — свою главную задачу Дмитрий видел в том, чтобы не допустить в Москву киевского митрополита Киприана. Привыкнув иметь дело с московским патриотом святителем Алексеем, князь не желал видеть на его месте византийского патриота. Однако на стороне Киприана были вековая традиция и авторитет Константинопольского патриархата.

Со свойственной ему размашистой самоуверенностью князь Дмитрий посягнул и на то, и на другое. Публично высказывая нелестные характеристики в адрес патриарха и его ставленника Киприана, московский князь решил вернуться к идее времен Изяслава Мстиславича и Андрея Боголюбского. Эта идея — выборность епископа и митрополита собором местной знати. Источники свидетельствуют о том, что в 80-е годы XII века в Северо-Восточной Руси епископ избирался «людьем» «Суждальской земли» (225, 54). Последним прибежищем этих традиций оставалась церковная жизнь.

Согласно ранней редакции «Повести», инициатива созыва в Москве поместного собора принадлежала Митяю:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация