Глаб перебили стремительно: не пригодившиеся шилопики торчали в козлах. Две дюжины увальнистых теток посекли так мастерски, что у них не осталось шанса выжить. Кто-то очень ловкий устроил избиение младенцев. Вопрос в том, способен ли на такой подвиг Тимур? Мог ли в припадке гнева устроить весь разгром и забыть начисто? Нет, с облегчением пришел к выводу он, одному такое не под силу, тут требовались маленькая армия или сверхспособности. К тому же глабы погибали под ударом чего-то острого, рассекавшего, как бритва. При всем желании тупым ломом так не наработать. Тимур не сошел с ума настолько, чтоб не помнить, как порешил столько народа. Но почему глас сделал героем побоища его?
В голой девчонке открылся серьезный недостаток: вместо сердца торчал вывороченный бутон мяса. На этот раз красотка была мертвой по-настоящему. Мертвее некуда.
Внезапно Тимур понял, что его так смущало: резиновые коконы висели неподвижно. Недавно раскачивались и шевелились, будто там что-то творилось. Теперь черная оболочка скрывала неживое. Или убитое. Подтверждение догадки виднелось на ближнем коконе: резиновую ткань пересекал разрез, внизу собралась лужица, пополняемая редкими каплями. Картина разгрома стала полной: живых, даже если прятались в резине, не оставили. Здесь правили бал не безумие или припадок ярости, а безупречный расчет – точный и безошибочный. Но глас был уверен, что это его рук дело. Его, Тимура…
В дальнем конце цеха открылась дверка, в нее ввалились два массивных тела. Они шагнули и замерли в нерешительности. Приняв боевую позу, Тимур крикнул:
– Кто здесь?
– Мы, конечно… – ответил нерешительный голосок.
– Сюда идите, чтоб я видел.
Толстобокие существа послушно заковыляли по-утиному, заняли пятно уходящего света и потупили желтые глазки. Та, что поменьше, пряталась за широкоплечую.
– Помилуй нас, пришлец лютый, – печально проголосила широкоплечая глаба, самая храбрая из двоих.
– Что здесь произошло?
– Помилуй нас…
– Кончай ахинею нести! Дошло?!
– Покоряюсь, пришлец лютый… Не знаем, за пришлецами ходили, никакого не нашли, а тут вот такое… Глас слышали… Честь тебе и хвала, пришлец лютый…
– Еще одна глупость – и вот… – Тимур грозно потряс ломом, отчего глабы немедленно пали на колени. Пришлось не менее грозно гаркнуть, чтобы они встали.
– Почему вы решили, что я ваших… отпустил?
– Так ведь глас был.
– Но меня здесь не было, я с Матильдом ушел!
– Как прикажешь, пришлец лютый… Нам неведомо, за пришлецами ходили.
Выжили эти глабы самым прозаическим образом: их не было в цеху. Они ничего не видели и не могли знать, кто тут постарался.
Храбрая глаба тяжко вздохнула и попросила:
– Дозволь, пришлец лютый, мясцо собрать.
– А то пропадет добро, – поддержала другая.
– Совсем пропадет, ага.
– А Тепла Водица пропала уже.
– Так и мозгочки пропадут, сберечь надо… Дозволь?
Слушая это ахинею, Тимур честно не хотел понимать, что от него хотят. Упрямо не хотел.
– Где Матильд? – опять крикнул он, не совладав с испугом.
Глаба приложила ладошку к бровям, осмотрела холмики и ткнула пухлой ладошкой ему под ноги:
– Туточки…
Шею вождихи располосовал глубокий шрам. А ведь Машкиной резинкой так разделать – одни махом. Неужели она? Вот уж кто точно мог разойтись так, что костей не соберешь. Это в ее характере – рубить с плеча, а потом извиняться за ошибку. За что же она на пышных теток взъелась? Уж не за его пленение – точно.
– Дозволь мясцо прибрать?
– Чего? – Тимур выплыл из раздумий. – А… да…
Толстухи подхватили тушу и поволокли к свободному крюку, закрепили кандалы в ногах подруги и со скрипом подняли цепи. Руки свесились, голова болталась на кромке кожи. Глабы аккуратно сняли фартук, складки жира волнами пали, увлекая за собой чудовищные дыни грудей.
Напало странное оцепенение, Тимур просто стоял и смотрел как заторможенный на то, что творилось на самом деле.
Та, что помладше, принесла ржавый таз, широкоплечая выбрала из козел шестокол, приноровилась и ловким движением рассекла туше живот. С чмокающим хлюпом вывалился клубок кишок.
Тимур зажмурился и выскочил на воздух.
Выводок обитальцев, которые подсматривали за происходящим в Цеху, стремительно бросился по укрытиям. Лишь один, самый нерасторопный, споткнулся, растянулся на камнях и, понимая, что деваться некуда, в ужасе забился под стену. Мелко дрожал, пустая оправа очков сбилась с носа.
– Дима! Привет! – закричал Тимур и приветственно помахал ломом.
Приятель по заточению не был расположен к дружеским объятиям и выглядел прямо-таки невесело: осунувшийся, в следах копоти, на ногах драные ботинки в галошах, закутан в линялый плащ, вместо штанов какие-то обноски торчат.
– Дим, ты что придуриваешься? – дружелюбно укорил его Тимур.
– Помилуйте меня, пришлец лютый…
Непонятно, как ему удалось уцелеть под цепями месреза, но мозги математика явно пострадали.
Отшвырнув щит и меч, Тимур присел на корточки и сунул Диме черную ладонь:
– Спасибо, что выручил, брат…
Дохлик коснулся и сразу отдернул руку:
– Не за что… Извините, а вы меня не хотите?
– Как мужчину? Не хочу.
– И отпускать не будете?
– Тебя цепопиком по затылку врезали?
– Нет…
– А какого ж ты тогда чушь несешь? Зачем мне тебя отпускать?
Дима замер, ожидая расправы.
– Ладно, математик, давай рассуждать логически. – Тимур, как роденовский мыслитель, подпер кулаком подбородок. – С чего взял, что я кого-то отпустил?
– Глас был…
– А если глас врет?
– Но по вам же все и так видно, извините… – Дохлик имел в виду что-то очень конкретное.
После осмотра куртки обнаружилось: везде – от лацканов до карманов красовались следы засохших брызг. Как после ржавого фонтана. Требовалось срочно найти объяснение, чтобы убедить не Диму, а себя.
– Так ты про эти пятна? Да ты неправильно понял, старик, это не кровь, – вальяжным спокойствием попытался обмануть своего собеседника Тимур.
– Я прекрасно знаю, как засыхает Тепла Водица, – вздохнул Дима.
– Нет, конечно, это кровь, но только другая.
– Вы кого-то еще отпустили?
– Только глаб, но не их… Самих… Ну, то есть… Тьфу, никого я не отпускал!
Все больше плутая в честных объяснениях, которые вдруг выворачивались наизнанку, Тимур заметил, что Дима, вжавшись в стену, ничему не верит, кроме собственного страха, и решился на почти правду:
