– Без паспорта нельзя. Где паспорт?
– На трупе остался, – не моргнув, сказал Тимур.
Живец, хоть и в погонах, скукожился, потупил серые глазки и, не глядя, сунул сквозь жерди квиток с красной полосой, набрал внутренний номер, излишне громко назвал фамилию посетителя, получил в ухо подтверждение и только тогда нажал кнопку пуска.
Калитка зажужжала и отворилась, чтобы в нее смог протиснуться человек. Церемониал должен был производить гнетущее впечатление. Словно уже арестовали, и большим счастьем будет, если позволят выйти. С порога свидетеля настраивали: все расскажи, и тогда выпустят из клетки, может быть. Тимур должен был испугаться и ощутить себя ничтожеством. Но пребывал в спокойствии.
Нужный кабинет прикрывала дверь, которую не меняли с тридцатых годов прошлого века. Тимур вежливо постучал.
– Да-да, пожалуйста! – крикнули оттуда добродушно.
Комната оказалось с высоченным потолком, при этом узкая и неудобная. Большую часть ее занимал безразмерный шкаф с глухими дверцами, заменивший одну стену целиком так, что входить пришлось через коридорчик в нем.
Навстречу поднялся невысокий мужчина, неопределенно-зрелого возраста, слегка полноватый, в дешевом костюмчике, сверкающий изрядной лысиной. Сунул пухлую ладошку и улыбнулся так сладко, что на щеках сложились сдобные складочки.
– Спасибо, что нашли время! – проговорил он, стискивая ладонь Тимура мертвым захватом. – Понимаю, что занятой человек, понимаю. У всех теперь проблемы, времени не хватает, кризис, надо стараться. Как у вас с работой? Проблемы не грозят?
Тимур уверил, что пока не стоит волноваться.
– Вот и славно! – Толстячок опять пухло улыбнулся. – Да вы присаживайтесь, присаживайтесь. Надеюсь, долго не задержу, ну, так все равно не на фуршете… Кстати, чаю не хотите? А кофе? Может, минералочки? Да что же вы такой скромный… Ой, забыл… Порфирьев, Иван Петрович.
И он сыграл поклончик.
Тимур промолчал, следователь уж точно знает, как зовут свидетеля.
– Время у нас с вами дороже денег, так я сразу к делу? Да? – Порфирьев порылся в бумагах, выхватил мятый конверт и вытряс хилую стопку фотографий. – Взгляните?
Снимки наверняка были с места преступления. На первом тело располагалось среди битых камней, привольно разбросав руки и неестественно поджав ноги, как замерший бегун. На другом – его можно было обозреть сбоку так, чтобы хорошо просматривался взъерошенный затылок. Последний снимок предъявлял лицо жертвы. Вернее, все, что от него осталось. Там, где должны были находиться черты, пузырилось кровавое месиво. Тимур сожмурился, глубоко вздохнул и вернул карточки.
– Зрелище не из приятных, но что делать, уж потерпите.
Порфирьев как будто случайно разложил фотографии на столе в ряд.
– Понимаю, вопрос странный, но все же: не узнаете потерпевшего?
Нет, это был не Мурьетта.
– Я могу только предположить. – Тимур старался не попадать взглядом на снимки, хотя так и подмывало всмотреться.
– Да что вы? Любопытно, любопытно…
– В банке мне сказали, что нашли кого-то с моими документами. Это так?
Порфирьев шлепнул по столу:
– Проговорились! Вот ведь банкиры. Так и доверяй им тайну вклада, без штанов останешься, правда? И что же вы предполагаете?
– На нем моя куртка.
– Заметил? Молодец, а я бы вот так по фотографии не смог вещичку узнать, что я, рассматриваю их, что ли, это пусть жена делает. Ну, ладно, пустяки. Так как она оказалась на трупе? Вот ведь загадка.
Его мягко подталкивают в ловушку, понял Тимур. Нужно время на то, чтобы сообразить и не сболтнуть лишнего, чего потом он не сможет объяснить. А объяснить нельзя слишком много. Тимур начал аккуратно:
– Несколько дней назад мы с приятелем поменялись одеждой.
– О! Как мушкетеры. И в чем смысл маскарада?
– У него было свидание с девушкой, он застрял по делам, не успел переодеться, заехал ко мне и попросил дать что-нибудь приличное. Друг сильно торопился, и я дал первое, что попалось под руку. Я забыл, что там лежат паспорт, удостоверение и телефон.
Порфирьев делал вид, что слушает вполуха, между тем следил внимательно.
– Когда он заехал?
– Кажется, в понедельник.
– Во сколько?
– В обед.
– Прямо на работу заезжал?
– Конечно. Иначе я бы дал ему что-нибудь другое.
– Как же вас пропустили без удостоверения?
– Охрана меня в лицо знает, забыл, когда в последний раз и показывал.
Следователь сочувственно покивал:
– Да, офисная жизнь – не сахар. Сам вот так же маюсь. Не помните, как звали вашего приятеля?
– Федор.
– Фамилия? Имя, отчество? Где живет?
Надо было что-то отвечать. Как объяснить, что не знаешь о приятеле ничего, кроме имени. Как он вообще стал близким другом? Молчать нельзя. Пришлось выдать историю знакомства институтских времен.
Копать и припирать к стенке Порфирьев не стал, а только спросил:
– Что же это ваш дружок всегда на свидания бронежилет надевал?
Отвечать было нечего.
Иван Петрович смахнул снимки, налил себе полстаканчика газировки, отхлебнул и спросил:
– А где это вы загуляли на три денька? Небось получили от начальства по шапке?
– У моей любовницы муж уехал в командировку. Я поехал с ней за город и застрял. Просто свалился в штопор. Три дня бешеного секса.
– То-то я смотрю, усталый вы какой-то. – Порфирьев хмыкнул и подмигнул. – Ох, молодость, романтика, и осень расцветает как весна. Устои морали пали под напором феромонов. Шалун. Не одобряю, но и не осуждаю… Что ж, друг мой, раз уж получился разговор у нас честный и откровенный, прямо скажу – без протокола, то и я не стану скрывать интерес.
Толстячок метнулся к допотопному сейфу, скрежеща, загнул массивную рукоятку и извлек бумажную папку. Распутав тесемочки, вынул небольшой снимок и показал, не выпуская из рук:
– Узнаете?
Лицо Федора было снято анфас, как на паспорт. Только прическа короткая и без бороды. Тимур подтвердил личность.
Убрав снимок под броню, Порфирьев взял листок, густо запечатанный словами.
– Нарзиев Тимур Мансурович, тысяча девятьсот семьдесят шестого года рождения. Прописан на Васильевском острове, работает таможенным брокером, не женат, детей нет, ближайшие родственники живут в Казани. Обычнейший гражданин. Даже налоги платил исправно. Но вот что странно…
Иван Петрович взял паузу и впился взглядом в Тимура:
– …господин Нарзиев имел склонность пропадать и появляться.
