Старший на дороге к машине подошёл, начал кого-то по радио вызывать. О подозрениях докладывает или радиоперекличка? Трудно сказать. Да уже и неважно. Когда моя богиня войны доложила о готовности, эти уроды так и толпились у дороги. Пулемётчик вообще уснул, кажется.
— Бонита, как слышишь? — опять заговорил я. — Приём.
— Слышу хорошо.
— Огня пока не открываешь, — начал излагать я план. — Я начинаю, загоняю их за машины. Тогда открываешь огонь во фланг. Как поняла? Приём.
— Поняла хорошо.
— Отбой связи.
Я устроился поудобней, прицелился в пулемётчика, в грудь. Нет, с такого расстояния я и без оптики не промахиваюсь. Подвёл треугольник красненький, вписанный в силуэт грудной мишени, к цели и утопил спуск. Треснуло двойным выстрелом, пулемётчик только дёрнулся и завалился. Я сразу перевёл огонь на главного, тоже в грудь. Купола синие резко красным залило — видать, как надо попал. Тот рухнул в пыль и уже не дёргался. Остальные сообразили, что их убивать начали, один к пулемёту в другую машину метнулся, а остальные назад — за колёсами залегать.
Пулемётчик даже схватиться за «миними» не успел, как я ему в спину три пули вогнал, одиночными. Швырнуло его вперёд, боднул он головой турель так, что пулемёт на ней провернулся, и затих. Остальные из-за колёс по моему бугру огонь открыли, сверху ветки с кустов посыпались. Я частыми выстрелами загнал их обратно в укрытие. И тут богиня войны и правосудия в дело вступила. Ударили слева выстрелы — равномерно, как часы-ходики. Хорошая стрельба, уверенная, такую даже на слух определить можно: как гвозди забивают. Увидел я, как за одним колесом лужа крови по дороге расплывается. Рассчитали ещё одного: попадание в башню или в артерию. За другим колесом кто-то дёргается, помирает, видать. А ещё один с криком в траву назад побежал — мы его с двух стволов одновременно достали. Он как бежал, так и рухнул вперёд, не пикнув.
Тихо стало. Мы тоже не шевелились. Но больше никакой активности вокруг не было.
— Бонита, прикрывай, — заговорил я. — Приём.
— Принято. Приём.
— Отбой связи.
Перекинул я магазин на второй спаренный, заправил «вог» в подствольник, приподнялся на колено, стволом «сто третьего» вокруг повёл. По-прежнему тихо. Встал, медленно пошёл по средней линии между костром и дорогой, поглядывая в обе стороны. Приклад от плеча не убирая, в постоянной готовности упасть в траву и откатиться, а затем ответить из подствольника и очередями.
— Как слышишь? — послышалось в ухе. — Наблюдаю движение в траве, на один час, направление на раздвоенное дерево.
— Принял.
Я резко упал на колено, вновь прижал приклад к плечу плотней, навёл оружие на кривое дерево с двойным стволом метрах в семидесяти впереди себя. В одном месте трава шевелилась, но кто в траве — мне не было видно, там что-то вроде небольшой ложбинки. И похоже, что по дну ложбинки влево от моего направления движения кто-то пытался ползти. Я приподнялся с колена, взял на прицел шевелящуюся траву. Ползти здесь мог кто угодно — от зверя до уцелевшего бандита, или выживший из горящего пикапа, потому что одному человеку скрыться в густой высокой траве этих низинок особого труда не составляло.
Медленно, приставными шагами пошёл к этой ложбинке, не сводя с неё светящегося красного треугольника прицела. Шевеление затихло, и я остановился. Забросить «вог» в эту канаву сейчас, с пятидесяти метров, не трудно, но мне не хотелось рисковать тем, что там окажется, например, раненый из горящего пикапа. Но, с другой стороны, края ложбинки из-за травы просматривались плохо, и толковый стрелок вполне мог с такого расстояния срезать меня очередью, скрытно приподняв ствол над её краем.
— Бонита, как видишь место шевеления? — запросил я.
— Вижу чисто. Держу. Приём.
— Внимательно. Попытаюсь принудить проявить себя. Приём.
— Принято. Приём.
Сделал ещё с десяток шагов вперёд, затем ещё. Увидел прижатую в стороны траву. Точно, кто-то лежит вдоль канавы, прижавшись к земле. Крикнул по-русски и по-английски:
— Вы обнаружены! Встать! Руки держать над головой. При любом лишнем движении открываем огонь.
Никакого результата. Если придвинусь ближе, а тот, кто б канаве, лежит на спине, направив оружие в эту сторону, — превращусь в идеальную мишень. Но ещё несколько шажков вперёд и вправо сделал, стараясь зайти со стороны, противоположной направлению движения того, кто был в канаве, выйти ему больше за спину.
— Считаю до трёх. На счёт три бросаю гранату в канаву!
Это тоже на двух языках. Неожиданно послышался женский голос, крикнувший по-английски:
— Не стреляйте! Я выхожу!
— Руки держать над головой, встать на колени! — заорал я в ответ на том же языке.
— Не стреляйте!
Трава зашевелилась, показался чей-то светлый затылок с короткими стрижеными волосами, плечи, обтянутые чёрной майкой.
— Руки держать на виду!
Вверх поднялись две руки в водительских перчатках. Руки несколько мускулистые для женщины, спина такая же, шея крепкая и какая-то… немного детская. Зелёная майка в обтяжку, подвесная для магазинов. Крепкий зад обтянут камуфляжем «саванна».
— Не двигаться! — крикнул я.
— Андрей, я опознала её, — раздался голос Бониты в наушнике.
Естественно, опознала, я тоже опознал. Тут не опознай…
— Я тоже, — ответил я. — Но пусть пока не двигается, нас она не опознала ещё.
Я сделал несколько приставных шагов в сторону стоящей на коленях фигуры, вновь крикнул:
— Руки на затылок! Встать на ноги. Без команды не поворачиваться.
Женщина, точнее — девушка, послушно опустила руки в перчатках на затылок, поднялась на ноги. Да, точно она. В кобуре на поясе «питон». Выпендрёжка.
— Обернуться!
Обернулась. Джей-Джей, дочка Джо, стрелка и автоторговца. Бывшего сержанта морской пехоты. Подружка Бониты. Меня не узнаёт — я спиной к солнцу и капюшон «лешего» тень на лицо бросает.
— Без глупостей! — раскомандовался я. — Руки опустить, расслабиться, пытаться стрелять и убегать не нужно.
Мало ли чего задумает. «Питон» в кобуре так и висит на поясе, а если папа учил её стрелять навскидку, как он… В общем, я тоже ствол опустил и пошёл к ней.
— Бонита, выходим, — сказат в микрофон. — Если бы кто-то ещё здесь был, уже себя проявил бы.
— Я тоже так думаю.
Я откинул капюшон, опустил автомат в правой руке за рукоятку, пошёл к Джей-Джей. На всякий случай сдвинул поляризованные тактические очки на лоб на резинке. Так проще узнать, надеюсь.
Узнала Джей-Джей не меня с десяти метров, а приближающуюся Марию Пилар со ста. На лице появилось выражение облегчения. Потом узнала и меня, кивнула.
