Болтали мы Марией Пилар пока ни о чём, рассказывала она мне, что за злодеи на фотографиях перечёркнуты и кто отличился их так вот… перечеркнуть. Чьи головы висят на стенах и кто столь удачно на обладателей этих голов поохотился. Гиена, что над нами, оказывается, была рекордной — две тысячи четыреста сорок фунтов. Почти тонна двести. Неслабо. Я пригляделся к голове повнимательней — действительно впечатляет. Башка в длину не меньше полутора метров, из них метр с лишним приходится на пасть. Вроде и не пресмыкающееся, и Мария Пилар подтвердила, что перед нами млекопитающее, но зубы как у крокодила — все одинаковой формы, разве что длиной отличаются.
Ещё привлекла моё внимание голова здоровенной ящерицы, напоминающей немного нашу земную игуану. Только вместо кожистых гребней на голове были костяные шипы, выступающие своими остриями из натянутой на них кожи. Шипы шли небольшим гребнем по черепу от носа до самого затылка, постепенно увеличиваясь в размерах, а там, где должна быть шея, превращались в настоящее колючее «жабо». Пасть у ящерицы тоже интересной была — челюстные суставы располагались почти на шее, соответственно пасть была длиннее головы. Голова округло-конической формы, сужавшаяся к носу, широкая. Приоткрытая пасть была плотно набита длинными игольчатыми зубами: их там сотни были, судя по всему — не в один ряд.
Мария Пилар гордо сказала, что эта ящерица — её трофей, гордо ударив себя в грудь, отчего содержимое декольте колыхнулось так, что у меня сердце чуть не остановилось. Действительно, под головой ящерицы висела маленькая бронзовая табличка, на которой было выбито: «Maria Pilar Rodriguez. 10.11.0021».
Не зря, не зря здесь к красавице этой знойной с таким уважением все. Мне ещё попутно вспомнилась пилочка для ногтей в мишени для ножей. Наверное, слишком назойливыми по отношению к ней местные кавалеры тоже не бывают. Я подробней про ящерицу расспросил. Оказалось, что называют её «каменным вараном», обитает она в горах, в пещерах и низинах, где есть вода и сырость, охотясь на всякую горную живность и греясь по ночам на нагревшихся за день камнях. В длину она бывает до четырёх метров, массивная, с коротким хвостом, сплющенным с боков, с помощью которого тварь ещё и плавает хорошо. В сезон дождей эти ящерицы зачастую выбираются на равнину и отходят от гор достаточно далеко.
Там её Мария Пилар и выследила. Убила одним выстрелом из винтовки, попав прямо в мозг. Проблема оказалась в том, чтобы трофей в город притащить — не влезала громоздкая тварь в небольшой пикап Марии Пилар. Поэтому она ей отрубила голову, хвост и лапы с когтями. Голова украсила стену стрелкового клуба, из когтей красавице сделали украшение, которое висело у неё в спальне, потому что таскать на шее такую тяжесть оказалось тяжеловато, а кожа с хвоста, где у неё рисунок самый правильный, превратилась в ковбойские сапожки моей спутницы. Она даже ногу из-под стола вытащила, и у меня перед носом вверх вытянула, предлагая полюбоваться сапогом. Сапог мне тоже понравился, но нога была куда красивее. Очень, очень красивая нога.
Принесли еду — ничуть не хуже, чем в том «Салуне», где мы с Немцовым вчера обедали. Народ продолжал подтягиваться в клуб, стрельба за задними дверями стала чаще. Слышно, что не только пистолеты в деле: винтовки тоже забухали.
Пришёл Джо — автоторговец, с неизменным «кольтом-миротворцем» на ремне, вместе с невысокой крепкой девушкой с очень короткими волосами. Правильные, хоть и несколько грубоватые черты лица, немножко широковатые щиколотки и запястья, но общее впечатление чрезвычайно приятное. Поздоровался Джо с Марией Пилар, затем со мной, назвав «снайпером», хоть и с некоторой иронией, пожимая руку. Мария Пилар даже посмотрела на меня заинтересованно. Девушку Джо отрекомендовал как свою дочь Джей-Джей. Звали её изначально Джоан, как я выяснил позже, но в силу мальчишеского характера и поведения с детства стали называть Джо. И стала девочка Джоан зваться Джо Джуниор. Джо Младший. Джей-Джей. У Джей-Джей на ремне висел «кольт-питон» с рукояткой типа «мустанг», делающий этот здоровый револьвер более прикладистым в её небольших ладонях.
В общем, попал я в царство оружия и стрелков. Хорошее место, интересное, прямо для меня. За соседним столом судачили о достоинствах и недостатках винтовочных калибров, причём одним из сидящих был тучный, но здоровенный мужик в белом «стетсоне», со звездой шерифа на груди. Ага, вот ты какой, северный… местный шериф, которого мы так и не встретили.
Неожиданно Джо с дочерью вновь подошли к нам. Джо махнул рукой в сторону дверей, ведущих на стрельбище, и сказал:
— Постреляем.
Марию Пилар долго упрашивать не пришлось. Она тут же вскочила, махнула мне рукой — мол, «следовать за мной», и пошла, покачивая загорелыми бёдрами. Ну что мне оставалось? Пошёл я следом.
Стрельбище было серьёзным. Триста ярдов были оборудованы всеми возможными видами мишеней — и движущимися, и «практическими», и для «ковбойской стрельбы», куда, по всему видать, Джо и захаживал. Затем шёл небольшой вал, а слева от вала ровная поверхность тянулась на километр, пожалуй, чуть поднимаясь с дистанцией. Ну да, а что тут место экономить, тем более что это как раз граница города? Это уже для винтовок с большими прицелами.
Местность за валом тоже не простаивала: там, на разных расстояниях от огневого рубежа, стояли рядками простые пневматические мишени с разноцветными металлическими кругами на коротких шестах. Это уже для винтовок, попал — мишень завалилась, контакты замкнулись, включился электронасос — и она обратно поднялась.
Понятно, господам техасцам при местном культе оружия тут самое место. Я заметил, что, несмотря на то, что все пили спиртное, никто не извлекал револьверов из кобуры в зале и никто не расчехлял там винтовок. Видать, культура обращения с оружием у жителей Аламо была уже в крови. Полезное качество, достойное уважения.
Когда мы вышли к длинной стойке огневого рубежа, Джо попросил посмотреть мой парабеллум. Я достал пистолет из кобуры, выщелкнул магазин и протянул его Джо рукояткой вперёд, держа магазин в руке так, чтобы при желании он мог его взять. Мол, я тебе доверяю, конечно, но правила обращения с оружием остаются правилами.
— Артиллерийская модель? — спросил он.
— Ага, трофей Второй мировой, — уточнил я.
— Чей трофей?
— Деда. Он всю войну в разведроте прослужил.
— Крутой парень, — с уважением сказал Джо. — Морская пехота?
— Нет. Дивизионная разведка, пехота.
Джо кивнул, как будто соглашаясь, что и вне морской пехоты тоже могут быть нормальные люди, потом спросил:
— Как он стреляет? Хорошо?
— Вполне, — кивнул я. — Точная штука.
— О’кей, покажи мне.
Вот гад, думаю, подловил. Хорошо, что я как раз перед переселением попрактиковался именно с парабеллумом от души — извёл не одну сотню патронов.
Взял я поясную мишень в виде целящегося в меня силуэта, защёлкнул в зажим, отправил на пятнадцать метров, нет, вру — ярдов. Здесь всё в ярдах, футах, фунтах и дюймах. Пока она ехала, втолкнул в рукоятку «парабеллума» магазин, взвёл оружие. По скорозарядности это не рекордсмен — снизу затвор не дернешь.
