Но и плохие люди получали здесь новые права и новые возможности. То зло, которое скрывалось в старом мире, здесь расцветало и переставало прятаться. Каждый подонок раскрывался во всём блеске своей подлости — и творил то зло, которое желал вершить всегда. И даже в этом была своя светлая сторона. У подонков не было той защиты, которая была в прошлой жизни. Переходя грань между добром и злом в этом мире, негодяй открывался для всех взоров, давая возможность тем людям, которым не безразлично то, что происходит вокруг, принять на себя ответственность за его дальнейшую судьбу и сделать эту судьбу по возможности недолгой и болезненной.
Этот мир был честен в своей основе, честен и в добре, и в зле. Даже та странная и подлая сила, которая старалась управлять созданным ею же миром, не могла выполнить всего задуманного. Люди были лучше и выше этого, выше интриг и подлостей. Люди оставались людьми, причём такими, какими их задумала природа, создавая человечество, а не такими, какими их пыталась сделать искажённая мораль последних веков. И касалось это не только людей в землях, противных этой силе, но и людей, на которых эта подлая сила пыталась опираться. Люди были лучше, чем о них пытались думать…
Надо же, философствовать начал, о мироустройстве задумался, а сам не могу в своём отношении к двум женщинам разобраться. Поэтому мысли о высоком пока в сторону — и займёмся делом. Надо готовить переговоры с кубинцами.
Мария Пилар и Михаил предварительный план проработали хорошо. После обеда к нам присоединился Барабанов и пришёл майор из вертолётной эскадрильи. Посчитали, обсудили, разработали уже детальный план. Всё же не штурм Берлина готовим, а секретную встречу с союзниками, не более.
Закончили мы работу около девяти — как раз оставалось время съездить домой и приготовиться к «проставлению». Осталось даже время посидеть вдвоём на веранде, которая превращалась в наш домашний клуб, попить кофе. Мария Пилар была непривычно молчалива, только слегка улыбалась каким-то своим мыслям, было тихо и спокойно.
В клуб мы приехали минут за десять до назначенного времени, чтобы иметь возможность сыграть роль гостеприимных хозяев торжества. Приехал Николай Барабанов с женой Инной, с которой он в своё время познакомился в госпитале, когда она ему выковыривала пулю из ягодицы и которая работала теперь хирургом в гарнизонном госпитале. Пришёл Гонтарь, один. Как оказалось, Палыч был закоренелым холостяком. Пришёл Немцов с женой Машей, с которой познакомился здесь, встретив её в конвое, перевозившем новых переселенцев на русскую территорию. На конвой напали, был бой, Немцов командовал и побеждал, чем поразил сердце молодой учительницы русского языка и литературы из Костромы до самого его дна. Теперь у них уже двое детей, один из которых учит литературу под присмотром своей мамы, а второй мечтает служить в лёгкой пехоте, как папа.
Был Владимирский с рыжей весёлой Катей, пришёл Быхов с девушкой в равном с ним звании с бригадного узла связи — маленького росточка, с чёрными короткими волосами. Звали её Ниной, и на фоне могучего кавалера выглядела она просто ребёнком. Впрочем, я заметил, что так частенько бывает, что маленькие женщины предпочитают крупных мужчин, а уж крупнее Быхова быть сложно.
Мария Пилар была, естественно, неотразима, владела умами и вниманием, смеялась, танцевала, даже отобрала гитару у музыканта из джазового квартета, играла на ней сама, заставила ещё и их играть «Besame mucho» и спела, и голос у неё оказался удивительный — не слишком сильный, но бархатный, вибрирующий и восхитительно нежный. Она вновь была в белом маленьком платье, блестящие чёрные волосы распущены и заброшены за спину, и на сцене она напоминала какую-то удивительную статуэтку, даже появилось ощущение нереальности. Казалось, что так не бывает, это всё вино делает с тобой, тёплая ночь, музыка, настроение праздника, но никто не может быть так прекрасен, как эта женщина, поющая о любви на языке, который мало кто понимал в зале, но все молчали и все слушали её.
Когда песня закончилась, в зале сначала молчали, потом захлопали, закричали, квартет сыграл ей, улыбающейся и идущей к столикам, вслед несколько аккордов, из-за столов вставали, свистели. Метрдотель и официанты аплодировали, вышли даже с кухни. Она подошла ко мне, нагнулась, поцеловала, зал засвистел, снова захлопали, она всем помахала рукой и села за стол. Мария Пилар Родригез по-прежнему потрясала мироздание и разбивала сердца.
Нашлась в клубе и водка, которой наполнили алюминиевую кружку и в которую бросили сразу восемь звёздочек, поскольку звание образовалось само по себе, без предварительного вступления. Пришлось пить до дна, впрочем, водки выпили и все остальные, и даже Мария Пилар по-гусарски лихо опрокинула стопку.
Потом снова пили вино, которое смешалось во мне с водкой, и я опьянел, но не слишком сильно, много говорил, рассказывал анекдоты, впрочем, этим же занимались и все остальные за столом, поэтому я ничем из окружения не выделялся.
Разошлись далеко за полночь, долго разговаривали возле выхода, прощались, кто-то обещал кому-то прямо завтра приехать на шашлык, кто-то предлагал ехать на охоту, в общем, был обычный пьяный сумбур уже закончившегося официально, но по-прежнему пытающегося никак не закончиться праздника.
Домой поехали на клубной машине — была у них такая услуга. Мария Пилар продолжала негромко петь песню за песней, пританцовывать на сиденье, волосы у неё растрепались от ветра и пребывали в восхитительном беспорядке.
Всё было чудесно, романтично, мы ворвались домой как ураган, затем ураган разделился на два отдельных вихря, каждый из которых затих в отдельной спальне. Я угомонился быстрее, а из её комнаты долго доносились шаги, хлопки двери в ванную, пение в душе и пение в комнате. Потом я уснул.
Территория России, протекторат Русской Армии, Пункт постоянной дислокации
5 число 6 месяца, среда, 08:00
С утра Мария Пилар в первый раз на моей памяти выглядела серьёзной и сосредоточенной. Наряд на ней был таким же, как и по дороге из Аламо, но сверху она набросила камуфляжную куртку. На плече висел стволом вниз карабин FNC с оптикой в чехле.
Я тоже оделся в полевую форму, в шлем и «броник», вооружился АК-103 с подствольником и коллиматорным прицелом, прихватив с собой оптический в футляре. Никто мне снайперствовать не даст, так что я лучше как все.
Скрепил попарно шесть пластиковых магазинов, полученных на складе РАВ, благо каплеров у меня был ещё целый пакет, а ещё два скреплять не стал — они пойдут «первым-последним». Четыре гранаты, учитывая встречу в горах — РГН и РГО. «Гюрзу» в нейлоновой кобуре на бедро, в её карман — два запасных магазина. НР-2 — в специальный карман на брюках. РД с запасным боекомплектом и двумя «эфками», краской для морды, а также ночником в чехле. Мало ли? Всё, готов.
Отъезжали из расположения разведбата, и, когда прибыли туда, я с интересом уставился на машины, на которых должны были ехать. Первая рота разведбата была «дальнерейдовой» и каталась на бразильских «Тойотах Бандейранте», но переделанных до неузнаваемости. От старого кузова разве что кабина осталась двухместная, с раздельным и откидным вперёд стеклом. Справа от водителя торчала турель под пулемёт ПКМ, который смотрел вперёд. Могучие дуги безопасности укрепляли всю эту конструкцию, и прямо на стыке двух из них была турель с крупнокалиберным «кордом», соединённым с АГС-17. Борта состояли из панелей, которые можно было снимать и подсовывать под колёса машины, если она застрянет. Решётчатый кенгурятник, две запаски по бокам, шесть мест для экипажа. Крутой автомобиль получился — это от англичан такой в моду пошёл: они первые стали переделывать «лендроверы» в «пустынно-патрульные» экипажи.
