– Что ж, я один из них, – улыбнулся Марк, – но вам не верю.
– Да ты посмотри! – сказала Фея. – Ты вспомни свои газеты! Выдумали ученые язык попроще – кто его только не хвалил! Обругал его премьер-министр – и пожалуйста, угроза национальной культуре. А монархия? То-се, пережиток, а когда этот самый отрекся от престола, одних монархистов и печатали. И что же? Перестали газеты читать? Нет. Образованный зачахнет без своих образованных статеек. Не может. Привык.
– Все это очень интересно, мисс Хардкасл, – сказал Марк, – но при чем тут я? Я не журналист, а если бы захотел, стал бы честным журналистом.
– Ладно, – сказала Фея. – Давай, губи страну, а может, и весь мир, да и свою карьеру.
Гражданственность и честность, пробужденные было этой беседой, заколебались. Другое, более сильное чувство пришло им на смену: невыносимый страх перед изгойством.
– Нет, нет, я вас понимаю, – сказал Марк. – Я просто спрашивал…
– Мне все одно, Стэддок, – сказала Фея и села наконец рядом с ним. – Не хочешь – дело твое. Иди, уточняй к старику. Не любит он, чтобы сбегали, но ты себе хозяин, твое дело. Да, скажет он Феверстону пару теплых слов.
При имени Феверстона Марк представил себе то, о чем до сих пор толком не думал: возвращение в свой колледж. Что с ним будет? Останется ли он среди избранных? Мыкаться среди Тэлфордов и Джуэлов он бы не смог. И платят там очень мало по сравнению с тем, на что он понадеялся. Женатому человеку, оказывается, очень трудно свести концы с концами. Вдруг его пронзила жуткая мысль: а что, если он должен двести фунтов за вступление в клуб? Да нет, чепуха… Не может такого быть.
– Конечно, – проговорил он, – прежде всего надо пойти к Уизеру.
– Одно тебе скажу, – отвечала Фея. – Сам видишь, я выложила карты на стол. Думаешь кому-нибудь рассказать, так не думай. Пожалей себя.
– Ну что вы!.. – начал Марк.
– Иди, уточняй, – сказала она. – Да поосторожней, старик отказов не любит.
Остаток дня Марк провел в печали, всячески избегая людей, чтобы кто-нибудь не заметил, что он слоняется без дела. Перед обедом он вышел погулять, но это не так уж приятно, когда нет ни палки, ни соответствующей одежды. Вечером он бродил по участку, но и тут приятного было немного. Миллионер, построивший Бэлбери, окружил двадцать акров земли кирпичной стеной, на которой вдобавок стояла железная решетка. Деревья росли плотными рядами; белый гравий дорожек был так крупен, что с трудом удавалось по нему ступать; огромные клумбы – полосками, ромбами, полумесяцем – чередовались с зарослями вечнозеленых кустов, чьи листья сильно напоминали крашеный металл. Вдоль дорожек, на равном расстоянии, стояли тяжелые скамейки. Словом, все вместе походило на городское кладбище. Однако Марк пошел туда и после ужина, даже обогнул дом и увидел какие-то пристройки. Сперва он удивился, что здесь пахнет конюшней и раздаются странные звуки, но вспомнил, что институт ведет опыты на животных. Это мало его трогало, он смутно представлял себе мышей, кроликов, быть может – собак; но звуки были другие, погромче. Кто-то истошно завыл, и вслед за тем хлынул истинный водопад рева, лая, рычанья, даже хохота. Вскоре он оборвался, остались лишь бормотанье и хрюканье. Марк не страдал при мысли о вивисекции; напротив, звуки эти показывали, с каким размахом работает институт, из которого он может вылететь. Подумать только, они кромсают дорогих животных, как бумагу, в одной лишь надежде на открытие! Нет, работу получить непременно надо. Однако звуки были противные, и он поспешил уйти.
2
Когда он проснулся, он почувствовал, что в этот день его ждут две трудности: разговор с Уизером и разговор с женой. Как он объяснит ей, почему развеялись его мечтания?
Первый осенний туман спустился на Бэлбери. Марк завтракал при свете, почты не было. Слуга принес ему счет за неделю (уже наступила пятница), и он поспешно сунул его в карман, едва взглянув. Об этом, во всяком случае, жене рассказывать нельзя; таких цен и таких статей расхода женщины не понимают. Он и сам подумал было, нет ли ошибки, но еще не вышел из возраста, когда останешься нищим, лишь бы не обсуждать счет. Допив вторую чашку чая, он полез в карман, не нашел там сигарет и спросил новую пачку.
Без малого час он томился в ожидании. Никто не говорил с ним. Все куда-то спешили с деловым видом. Слуги глядели на него, словно и ему полагалось куда-нибудь уйти; и он был счастлив, когда смог подняться наконец к Уизеру.
Пустили его сразу, но начать разговор оказалось нелегко, ибо Уизер молчал. Голову он поднял, однако взглянул мимо и не предложил сесть. В кабинете было очень жарко. Не зная толком, чего он хочет, уйти или остаться, Марк говорил довольно сбивчиво; Уизер не перебивал; он все больше путался, стал твердить одно и тоже и замолчал совсем. Молчали довольно долго. Рот у и. о. был приоткрыт, губы вытянуты трубочкой, словно он что-то беззвучно насвистывал или напевал.
– Наверное, мне лучше уйти, – снова сказал Марк.
– Если не ошибаюсь, мистер Стэддок? – не сразу откликнулся Уизер.
– Да, – нетерпеливо сказал Марк. – Я был у вас на днях с лордом Феверстоном. Вы дали мне тогда понять, что для меня есть работа в отделе социологии. Но, как я уже говорил…
– Минуточку, – перебил его Уизер. – Давайте уточним. Конечно, вы понимаете, что, в определенном смысле слова, я не распределяю мест. Они зависят не от меня. Я, как бы это выразиться, не самодержец. С другой стороны, моя сфера влияния, сфера влияния совета и, наконец, сфера директора не разграничены раз и навсегда… Э-э… границы между ними гибки. Вот, к примеру…
– Простите, предлагали мне работу или нет?
– Ах вон что! – сказал Уизер, словно бы удивленный этой мыслью. – Ну, все мы понимаем, что ваше содействие институту было бы очень желательно…
– Тогда не уточним ли мы подробности? Например, сколько я буду получать, кто мой начальник…
– Дорогой друг!.. – сказал с улыбкой Уизер. – Я не думаю, что будут… э-э… финансовые затруднения. Что же до…
– Сколько мне будут платить?..
– Это не совсем по моей части… Если не ошибаюсь, сотрудники вашего типа получают плюс-минус тысячи полторы. Вы увидите, такие вопросы у нас решаются просто, сами собой…
– Когда же мне скажут? К кому мне обратиться?
– Не думайте, дорогой мой, что это потолок!.. Никто из нас не возразит, если вы будете получать более высокий…
– Мне достаточно полутора тысяч, – перебил Марк. – Речь не о том. Я… я…
Уизер улыбался все задушевнее, и Марк наконец выговорил:
– Я надеюсь, что со мной заключат контракт. – И сам удивился своей наглости.
– М-да… – сказал и. о., глядя в потолок и понижая голос. – У нас все делается не совсем так… но, я думаю, не исключено…
– И самое главное, – сказал Марк, густо краснея. – Кто я такой? Буду я работать у Стила?
