Неожиданно громкий зевок, множество раз звучавший в детской, в школьном общежитии и гостевых спальнях, породил вдруг странное чувство жалости к себе. Рэнсом подтянул к груди колени и обнял их руками. Его захлестнуло почти сыновней любовью к собственному телу. Он поднес наручные часы к уху: стоят. Жалобно, почти хныча, он ругнулся и подумал о людях, которые ложатся сейчас спать на далекой-далекой планете Земля: о мужчинах в клубах и отелях, о женатых отцах семейств и младенцах, дремлющих под бдительным оком нянюшки, о пропахших табаком солдатах, теснящихся в окопах и корабельных кубриках. Отчаянно хотелось хоть с кем-то перемолвиться словом. «Мы с тобой, Рэнсом. Мы тебя не бросим, старик». В голову пришла жуткая мысль: в ручье вполне может обитать зубастое страшилище вроде того, что напало в озере! «Да, Рэнсом, ты прав, – пробормотал он. – Не стоит оставаться здесь на ночь. Мы отдохнем чуть-чуть, тебе станет легче, и снова в путь. Только не сейчас. Погоди немножко».
Глава IX
Проснулся Рэндом от жажды. Во сне он согрелся, хотя одежда отсырела, и теперь сверху на него падали солнечные лучи, а рядом плясал водопад, искрясь всеми оттенками синего и бросая причудливые отблески на трепыхавшиеся листья. Потом Рэнсом вспомнил о вчерашнем, и тяжесть его нынешней ситуации невыносимым грузом обрушилась на плечи. Не потеряй он самообладание, давно погиб бы уже от лап сорнов. Впрочем, тут вспомнилось, что в этих лесах блуждает человек (вот бедняга!). Надо найти его, сказать: «Эй, Рэнсом!»… Стоп. Это же он и есть – Рэнсом. Или нет? Кого же тогда он вчера привел к теплому ручью, уложил спать и велел не пить странную воду?.. Наверное, какого-нибудь новичка, еще не освоившегося в здешних местах, в отличие от самого Рэнсома…
Вопреки собственному совету, он решил напиться. Лег на берег и окунул голову в теплый бурлящий поток. До чего же вкусная вода! С легким минеральным привкусом и очень приятная. Рэнсом пил и пил, пока к нему не начали возвращаться силы. В голове прояснилось, он понял, что никакого второго Рэнсома нет. Что ему грозит помешательство. Вскочив, он испуганно принялся отряхивать одежду, шепча слова молитвы. Впрочем, что страшного в сумасшествии? Наверное, это давно уже случилось, и нет никакой Малакандры, а он лежит сейчас на койке в английской лечебнице для душевнобольных. Вот было бы здорово! Можно было бы тогда попросить Рэнсома… Проклятье, опять начинается! Он торопливо зашагал прочь.
Приступы умопомрачения повторялись каждые несколько минут. Рэнсом старался ни о чем не думать, чтобы безумные мысли сами утекали прочь из сознания. «Нечего их бояться, все равно это не поможет. Зато потом ты снова станешь здравомыслящим человеком»…
Больше тревожило отсутствие еды. Рэнсом на пробу потыкал ножом в одно из «деревьев». Стебель ожидаемо был не жестким, как положено древесине, а податливым, словно овощ. Под ножом гигантское растение затряслось до самой макушки, будто Рэнсом одной рукой умудрился встряхнуть корабельную мачту. Он засунул в рот крохотный кусочек и принялся жевать. Тот оказался совсем безвкусным, но тошноты не вызывал. Вот только проглотить его так и не удалось. Здешняя древесина годилась лишь как жвачка. И все же, отпиливая и разжевывая новые кусочки, он немного унимал резь в животе.
Сегодня Рэнсом уже не удирал от погони, а блуждал по лесу в поисках хоть какой еды. Пока тщетно. Есть ли вообще на Малакандре хоть что-нибудь пригодное для человеческого желудка? И если да, то как эту пищу опознать? Один раз он перепугался до полусмерти, когда вышел на большую поляну и увидал огромную желтую тушу, потом вторую, а затем еще десяток, и те вдруг поперли на него. Не успел он опомниться, как оказался в окружении толпы огромных мохнатых существ, похожих на жирафов, только порой встающих на дыбы и шагающих на задних лапах. Они запросто дотягивались до верхних листьев и с аппетитом объедали фиолетовые стебли. Заметив пришельца, зверюги уставились на него большими влажными глазами, басовито зафыркали, однако нападать не спешили. Прожорливости их можно было позавидовать: за несколько минут они объели верхушки сотни фиолетовых «деревьев», впуская в заросли солнечный свет, и двинулись дальше.
Эта встреча, как ни странно, Рэнсома успокоила. Он уже начал опасаться, что на планете нет других живых существ, помимо сорнов. А так он увидал вполне пристойных на вид животных, которые, вероятно, даже поддаются приручению. Кроме того, их пища может сгодиться и для человека. Надо лишь вскарабкаться на «дерево»! Рэнсом примерился взглядом к ближайшему стволу, прикидывая, как бы половчее за него ухватиться, и вдруг заметил над объеденными верхушками те самые светло-зеленые пики, которые он увидал за озером еще вчера, сразу после приземления.
Теперь они стали гораздо ближе. И оказались ужасно высокими: чтобы увидеть их вершины, приходилось запрокидывать голову. Отсюда одни пики походили на острые тонкие иглы, макушки же других были увенчаны плоскими на вид набалдашниками – того гляди упадут. Склоны изрезались трещинами, между двумя соседними пиками застыла блестящая синяя лента: очевидно, водопад. Значит, это и впрямь горы, хоть и причудливых очертаний. Изумление в душе Рэнсома сменилось сказочным восторгом. Эти горы в его глазах воплотили то стремление ввысь, которое вольно или невольно выражалось в каждом встречном представителе здешней флоры и фауны. Скалы будто взметнулись к небесам струями каменного фонтана, да так и застыли в воздухе – столь легкие и тонкие, что в сравнении с ними самые высокие земные горы подобны приземистым холмикам. Уныние понемногу отпускало.
Однако в следующий миг сердце вновь застыло в груди. На светлом фоне гор, совсем рядом с ними (а до гор было рукой подать – не более четверти мили), возник силуэт. В его сторону шагал великан; огромный рост, смертельная худоба, длинный нос крючком, как у ведьмы… Сорн! Тот раздвигал листья по-паучьи тонкими, почти прозрачными руками (а может, и лапами), опустив к земле узкую вытянутую голову. Рэнсом сразу понял, что пришелец явился по его душу, – и в тот же миг рванул прочь, в самые густые заросли.
Он бежал, сам не зная куда, желая одного: удрать от сорна как можно далее. На бегу горячо молился, чтобы эта тварь была здесь одна: вдруг весь лес кишит ими, вдруг им хватило ума окружить его и загнать в ловушку? Хотя без разницы: надо бежать, бежать со всех ног, сжимая в ладони нож… Даже страх ушел, уступив место холодной решимости. Рэнсом, как никогда в жизни, был готов к последнему испытанию. Он несся по склону все быстрее и быстрее, а земля ныряла вниз так круто, что на родной планете пришлось бы карабкаться на четвереньках. Вдруг впереди что-то сверкнуло. Один миг – и он выскочил из леса. Рэнсом зажмурился: в глаза ударило яркое солнце, бликами плясавшее на воде. Он стоял на берегу широкой реки. Впереди разлеглась долина, изрытая ручьями и озерами, очень похожая на ту, где они высадились.
Вроде бы погони не было… Рэнсом лег на живот и жадно стал пить воду. Проклятье, как всегда горячая! Он перевел дух и прислушался. Синяя поверхность впереди неожиданно всколыхнулась, со дна поднялись пузыри, по речной глади побежали круги. И вдруг в снопе брызг пушечным ядром из воды выскочило нечто черное, круглое и блестящее. Рэнсом увидел глаза и пасть в обрамлении бороды из пузырей. Глянцевито-черное существо вышло на берег и встало на задние лапы. Росту в нем было футов шесть или семь, однако оно, как и все здешние обитатели, отличалось привычной уже стройностью. Тело покрывала густая шерсть, лоснящаяся, как у тюленя, ноги – очень короткие с перепончатыми ступнями, а еще у неведомого создания имелся хвост: то ли как у рыбы, то ли как у бобра. Между пальцами (или когтями) верхних конечностей тоже оказались перепонки, а на животе – какое-то утолщение, наверное, гениталии. В общем, существо походило на пингвина, выдру и тюленя разом. Даже от горностая что-то было – уж больно гибко оно двигалось. Голова, круглая и усатая, и вовсе была точь-в-точь как тюленья, только лоб пошире, а пасть – поменьше.
