– Мы делаем их все старше и старше, – отвечала она. – Разве не для этого и существуют животные?
Рэнсом уцепился за слово «мы».
– Я как раз хотел спросить, – сказал он. – Малельдил послал меня в ваш мир с какой-то целью. Ты знаешь с какой?
Она к чему-то прислушалась, потом сказала:
– Нет.
– Тогда отведи меня к себе домой и познакомь с вашим народом.
– Что такое «народ»?
– Твоя родня… ну и другие.
– Ты говоришь о Короле?
– Да. Если здесь есть король, лучше мне пойти к нему.
– Я не могу тебя отвести, – сказала она. – Я не знаю, где он.
– Тогда отведи меня к себе домой.
– Что такое «дом»?
– Место, где люди живут, хранят свои вещи, растят детей.
Она раскинула руки, охватив весь мир вокруг себя, и сказала:
– Вот мой дом.
– И ты живешь здесь в одиночестве? – спросил он.
– Что такое «одиночество»?
Рэнсом попробовал иначе:
– Отведи меня туда, где я смогу поговорить с другими.
– Если ты имеешь в виду Короля, я ведь сказала: я не знаю, где он. Когда мы были совсем молодые, много дней назад, мы прыгали с острова на остров. Когда он был на одном острове, а я на другом, поднялась волна и нас отнесло в разные стороны.
– Разве ты не можешь отвести меня к другим людям? Ведь не единственный же он человек, кроме тебя!
– Нет, единственный. Разве ты не знал?
– Должны быть и другие – твои братья, сестры, родичи, друзья…
– Я не знаю, что эти слова значат.
– Да кто же тогда Король? – в отчаянии спросил Рэнсом.
– Он – это он сам, – сказала она. – Как можно ответить на такой вопрос?
– Послушай, – сказал Рэнсом, – у тебя ведь есть мать. Она жива? Где она? Когда ты в последний раз ее видела?
– У меня есть мать? – спросила Женщина, удивленно, не совсем спокойно. – О чем ты? Это я – Мать.
И снова Рэнсом почувствовал, что говорит не она или не только она. Никакого другого звука не было, море и воздух застыли, но где-то в призрачной дали вновь началась песня огромного хора. И к нему вернулся страх, который рассеяли было ее нелепые ответы.
– Я не понимаю, – сказал он.
– И я не понимаю, – сказала Женщина, – но душа моя славит Малельдила, ибо Он нисходит с Высоких Небес, чтобы благословить меня на все времена, которые еще придут к нам. Он силен, сила Его укрепляет меня, и ею живы эти славные твари.
– Если ты мать, где твои дети?
– Их еще нет, – сказала она.
– А кто будет их отцом?
– Король, конечно, кто же еще?
– У короля тоже нет отца?
– Он сам – Отец.
– Значит, – медленно произнес Рэнсом, – ты и он – единственные люди во всем этом мире?
– Конечно. – Тут лицо ее изменилось. – Какая же молодая я была! – сказала она. – Теперь я вижу. Я знала, что в старых мирах, там, где хросса и сорны, много разумных существ. Но я забыла, что и ваш мир старше нашего. Я поняла, вас теперь много. Я-то думала, вас там тоже только двое. Я думала, ты – Отец и Король вашего мира. А там живут уже дети детей, и ты, наверное, один из них.
– Да, – сказал Рэнсом.
– Когда ты вернешься, передай мой привет вашей Королеве и Матери, – сказала Зеленая Женщина, и впервые в ее голосе прозвучала изысканная, даже церемонная вежливость.
Рэнсом понял: она знает теперь, что говорит не с равным. Одна королева посылала свой привет другой и тем более благосклонно разговаривала с простым подданным. Ему нелегко было ей ответить.
– Наша Королева и Мать умерла, – наконец сказал он.
– Что значит «умерла»?
– Когда наступает время, люди покидают наш мир. Малельдил забирает их души куда-то – мы надеемся, что в Глубокие Небеса. Это называется «умереть».
– Что же ты дивишься, почему ваш мир избран для Поворота? Вы всегда глядите в Глубокое Небо, мало того – вас еще и забирают. Милость, оказанная вам, превыше всех милостей.
Рэнсом покачал головой:
– Это не совсем так.
– Наверное, – сказала она, – Малельдил послал тебя, чтобы ты научил нас умирать.
– Ты не поняла, – сказал он, – это все совсем не так. Это очень страшно. Смерть даже пахнет дурно. Сам Малельдил заплакал, когда увидел ее.
И голос его, и лицо, видимо, удивили ее. Она изумилась – не ужаснулась, просто изумилась, но лишь на секунду; потом изумление растворилось в ее покое, словно капля в океане. Она сказала снова:
– Не понимаю.
– И не поймешь, госпожа, – сказал он. – Так уж устроен наш мир – не все, что там есть, приятно нам. Бывает и такое, что руки и ноги себе отрежешь, лишь бы его не было, – и все же это есть.
– Как можно желать, чтобы нас не коснулась волна, которую послал Малельдил?
Рэнсом знал, что спорить не стоит, и все же продолжал:
– Да ведь и ты ждала Короля, когда повстречалась со мной. Когда ты увидела, что это не он, лицо твое изменилось. Разве ты этого хотела? Разве ты не хотела увидеть кого-то другого?
– Ох! – просто охнула Женщина и отвернулась от него. Она опустила голову, стиснула руки, напряженно размышляя. Потом вновь подняла взгляд и сказала: – Не делай меня старше так быстро, я не вынесу, – и отступила от него на несколько шагов.
Рэнсом пытался понять, не причинил ли ей вреда. Он догадался, что чистота ее и покой не установлены раз и навсегда, как покой и неведение животного, – они живые, а значит, хрупкие. Равновесие удерживал разум, его можно нарушить. Скажем так: велосипедисту нет причин упасть посреди ровной дороги, и все же это может случиться в любую минуту. Ничто не принуждало ее сменить мирное счастье на горести нашего рода, но ничто и не ограждало ее… Опасность, которую Рэнсом разглядел, ужаснула его; но когда он вновь увидел лицо Королевы, он уже сказал бы не «опасно», а «стало интересно», а там и забыл все определения. Снова не мог он глядеть на это лицо – он увидел то, что старые мастера пытались изобразить, рисуя нимб. Лицо излучало и веселье, и строгость, сияние его походило на сияние мученичества – но без всякой боли. А когда она заговорила, слов ее он опять не понял.
– Я была такая молодая, вся моя жизнь была как сон… Я-то думала, меня ведут или несут, а я шла сама…
Рэнсом спросил ее, что это значит.
– То, что ты показал мне, – продолжала она, – это ведь ясно, как небо, но раньше я не видела. А это происходит каждый день. Я иду в лес, чтобы найти там еду, и уже думаю об одном плоде больше, чем о другом. Но я могу найти другой плод, не тот, о котором думала. Я ждала одну радость, а получила другую. Раньше я не замечала, что в тот самый миг, когда я нахожу этот плод, я что-то… ну, выбрасываю из головы, о чем-то забываю. Я еще вижу тот плод, который не нашла. Если б я захотела… если б это было возможно… я могла бы все время глядеть только на этот плод. Душа отправилась бы искать то, чего она ждала, и отвернулась бы от того, что ей послано. Так можно отказаться от настоящего блага, и вкус плода, который ты держишь, покажется пресным по сравнению с тем плодом, которого нет.
