Рэнсом надеялся, что Король скажет, как он принимал решение, но тот задумался, умолк, и он не посмел задать новый вопрос.
– Да, – медленно заговорил Король. – Даже если человек будет разорван надвое… если половина его станет прахом… та половина, что останется жить, должна идти за Малельдилом. Ведь если и она погибнет, станет прахом, на что же надеяться целому? А пока хоть одна половина жива, Малельдил может через нее спасти и другую. – Он замолчал надолго, потом проговорил гораздо быстрее: – Он не давал мне никаких гарантий. Твердой Земли нет. Бросайся в волны и плыви, куда несет волна. Иначе не бывает.
Тут чело его прояснилось, и голос его окреп. Он обратился к эльдилам.
– Кормилица, – сказал он, – мы и вправду нуждаемся в твоих советах. Тела наши сильны, а мудрость еще совсем юна. Мы не всегда будем прикованы к Низшему миру. Слушайте второй завет, который я произношу как король Тор, Уарса Переландры. Пока этот мир не совершит вокруг Арбола десять тысяч оборотов, мы будем судить с наших престолов и ободрять наш народ. Имя этому месту – Таи Харендримар, Гора жизни.
– Имя ему – Таи Харендримар, – откликнулись эльдилы.
– На Твердой Земле, которая была запретной, – продолжал король Тор, – мы устроим большой храм во славу Малельдила. Наши сыновья изогнут столпы скал в арки…
– Что такое арки? – спросила королева Тинидриль.
– Арки, – ответил король Тор, – это ветви каменных столпов, которые встретились друг с другом, а наверху у них крона, только вместо листьев – обработанные камни. И наши сыновья изготовят изображения…
– Что такое изображения? – спросила Тинидриль.
– Клянусь славой Небес! – воскликнул Король и рассмеялся. – Кажется, здесь, у нас, слишком много новых слов. Я думал, все они попали ко мне из твоих мыслей, а ты вот их и не знаешь. И все же я думаю, Малельдил передает мне их через тебя. Я покажу тебе изображения, я покажу тебе дома. Быть может, здесь мое и твое естество меняются местами и зачинаешь ты, а я – рождаю. Но поговорим о более простых делах. Этот мир мы заселим своими детьми. Мы узнаем его глубины. Лучших из зверей мы сделаем такими мудрыми, что они уподобятся хнау и обретут речь. Они пробудятся к новой жизни вместе с нами, как мы пробудились с Малельдилом. Когда исполнятся сроки и десять тысяч оборотов подойдут к концу, мы снимем завесу Небес, и наши дети увидят глубины неба, как видим мы деревья и волны.
– Что же будет потом? – спросил Малакандра.
– Потом, по воле Малельдила, мы освободимся от Нижнего мира. Наши тела станут другими, но изменится не все. Мы станем как эльдилы, но не совсем. И так изменятся все наши сыновья и дочери, когда придет полнота времен и детей наших станет столько, сколько должно их быть по замыслу, который Малельдил прочел в разуме Своего Отца до того, как потекло время.
– И это будет конец? – спросил Рэнсом.
Король сурово посмотрел на него.
– Конец? – переспросил он. – Что же кончится?
– Твой мир, – отвечал Рэнсом.
– Силы небесные! – воскликнул Тор. – Как отличаются твои мысли от наших. Скорее уж тогда все начнется. Но прежде чем придет настоящее начало, надо будет уладить еще одно.
– Что же? – спросил Рэнсом.
– Твой мир, – ответил Тор, – Тулкандру. Прежде чем придет настоящее начало, твой мир надо освободить, стереть черное пятно. В те дни Сам Малельдил выйдет на бой: и в нас, и во многих, кто был хнау там, у вас, и в тех, кто был хнау в других мирах, и во многих эльдилах явит Он Свою силу, и наконец Он Сам придет на Тулкандру. Я думаю, Малакандра, мы с тобой будем среди первых. Сперва мы разрушим Луну – оплот темного князя, его щит, на котором видны шрамы от многих ударов. Мы разобьем ее, и осколки падут на Землю, и от Земли поднимется дым, так что в эти дни обитатели Тулкандры уже не увидят свет Арбола. И чем ближе будет Малельдил, тем явственней станут темные силы твоего мира, чума и война пожрут там моря и земли. Но в конце концов все очистится, вы забудете о вашем темном Уарсе, и мир твой станет светлым и радостным, воссоединившись со всем кругом Арбола, и вновь назовется своим подлинным именем. Неужто вы на Тулкандре никогда не слышали об этом? Неужели вы думали, что ваш мир навсегда останется добычей Темного Князя?
– Мало кто думает об этом, – откликнулся Рэнсом. – Немногие еще хранят это знание, но я не сразу понял тебя, потому что ты назвал началом то, что мы привыкли называть концом света.
– Это не самое начало, – ответил Король. – Это правильное начало, и ради него надо забыть то, неверное, чтобы мир начался по-настоящему. Если человек ляжет спать и почувствует под боком корягу, он проснется, устроится иначе – и тогда уж заснет как следует. Отправившись в путь, можно сделать неверный шаг – и поправиться, и пойти куда нужно; тогда путь и начнется. Неужели ты назовешь это концом?
– И к этому сводится история моего рода? – спросил Рэнсом.
– Вся история Нижнего мира – только начало, – ответил Король, – а история твоего мира – к тому же начало неудачное. Ты ждешь вечера, а еще не наступило утро. Я положил десять тысяч лет на приготовление – я, первый в своем роде, а род мой – первый род Начала. Когда младший из моих детей станет взрослым и наша взрослая мудрость распространится по Нижнему миру, только тогда приблизится Утро.
– Я полон сомнений и страха, – сказал Рэнсом. – В нашем мире те, кто верит в Малельдила, верит и в то, что Его приход к нам в облике человека был главным из всего, что было. Если ты отнимешь у меня и это, что же останется мне? Враг отбрасывал мой мир в дальний жалкий угол и давал мне взамен Вселенную без центра, со множеством и множеством миров, которые никуда не ведут или – что гораздо хуже – ведут ко все новым мирам. Он явил мне бессмысленные числа, пустое пространство, вечные повторения, чтобы я склонился перед масштабом. Неужели ты скажешь, что центр – в твоем мире? А жители Малакандры? Разве и они не поставят в центр свой собственный мир? Да и в самом ли деле этот мир – твой? Ты родился вчера, а он древний. Он почти целиком состоит из воды, где ты жить не можешь. А как же все то, что под оболочкой, в глубине? Кому принадлежит та пустота, где нет ни одной планеты? Что же возразить Врагу, когда он говорит, что во всем этом нет ни замысла, ни цели? Только я увижу цель, как она превращается в ничто, в иную цель, о которой я и не думал, и то, что было центром, становится обочиной, и так все время, пока мы не поверим, что любой план, любой узор, любой замысел – только обман глаз, слишком долго высматривавших надежду. К чему все это? О каком утре ты говоришь? Что с него начнется?
– Великая игра, – отвечал король Тор, – Великий танец. Я еще мало знаю о нем. Пусть скажут эльдилы.
Рэнсом услышал голос, который показался ему голосом Марса, но он не был уверен. Тут же присоединился другой голос, его Рэнсом узнать не смог. Начался странный разговор, в котором Рэнсом не различал, какие слова произносит он сам, какие – кто-то из собеседников; какие – человек, а какие – эльдилы. Речь сменяла одна другую – если, конечно, не звучали все сразу, – словно играли пять инструментов или ветер колебал кроны пяти деревьев на высоком холме.
