Улик никаких у меня в руках нет, и милиция сейчас мне помочь не может.
– Ну а другие связи отрабатывали, ребята? – поинтересовалась я.
– Конечно, – ответили почти одновременно милиционеры. – Только получается, что Гаврилова вела жизнь незаметную, ни с кем особо не общалась. Проверили тех, кто ее на работу нанял…
– Ну и что? – заинтересовалась я.
– А ничего, – вздохнул Андрей. – Там тоже все чисто…
«Ну, вот насчет этого мы посмотрим», – мысленно не согласилась я. Про Марину я не забывала. Вполне возможно, что там что-то есть. Но это все равно после. После того, как займусь Глазовым.
– Ладно, жертва бандитизма, лежи, поправляйся, – нарочито бодро произнес Мельников. – Если что нужно, звони сразу же. Мы приедем, мы примчимся, мы все время на посту.
«Ой, как бы хотелось, чтобы ваш пост был в моем подъезде в тот момент, когда на меня напали», – захотелось съехидничать мне, но я, разумеется, не стала говорить эту очевидную глупость…
…Прошло три дня. Мне казалось, что время течет очень медленно. И чем дальше от момента преступления, тем сложнее его раскрыть – это прописная истина. Даже сама клиентка уже готова снять свой заказ. Да в принципе это и понятно – Ирине Альбертовне Синявской, грубо говоря, Маша и при жизни не нравилась, а теперь плати деньги за расследование! Она, наверное, уже и сама считает, что погорячилась, и кусает локти.
Придя ко мне в больницу, эта достойная женщина тоже расщедрилась на фрукты, правда, набор был менее разнообразным и, как я с удивлением отметила, сравнительно меньшим по стоимости. Перебивавшиеся с хлеба на воду менты и то отнеслись ко мне с большим вниманием. Но это ладно – в конце концов, с какой стати она мне должна что-то приносить? Это мой клиент, у нас деловые отношения.
Так вот, Ирина Альбертовна заявила мне, что больше не настаивает на моем участии в деле.
– Раз такое происходит, ужасные вещи какие-то, то… – качала она головой.
– Нет, не волнуйтесь, это моя работа, – успокаивала я ее. – Тем более что за время моей нетрудоспособности я с вас денег не возьму.
– Нет, дело не в этом, я оплачу все, что требуется, – поджала губы Синявская. – Но просто если это все сопряжено с риском для жизни, я не вправе настаивать на расследовании.
Мне кое-как удалось успокоить Ирину Альбертовну. Хотя я и подозревала, что ей просто не хочется дальше платить деньги за то, чтобы найти убийцу ее несостоявшейся невестки. Я заявила, что все равно буду продолжать копать, потому что после покушения для меня это вопрос принципиальный. Бандиты не знают одной моей особенности – после угроз я становлюсь еще более решительной, а не наоборот.
А с Синявской мы расстались холодно. Договорились на том, что, если за пять дней после моего выхода из больницы никаких ощутимых результатов достигнуто не будет, она прекращает контракт. После этого я полностью убедилась, что вопрос заключается в деньгах, которые она не хочет платить, и как-то внутренне успокоилась. А что еще ожидать от такой женщины? Ну и пускай не платит. В конце концов, уже полученный от нее гонорар нельзя назвать скромным.
Остальное – уже полностью мое дело.
А вообще – как же хорошо, когда есть грамотные специалисты! Поставили меня на ноги практически за три дня.
И все же интересно, кто на меня напал? Конечно, если бы хотели убить, то, наверное, это им бы удалось. Но я не хочу даже думать об этом. Не удалось – потому что не удалось. Потому что не хотели они этого, наверное, не до конца еще отмороженные. А может быть, и еще по какой причине.
Из больницы я тут же села за руль – сотрясения мозга у меня, слава богу, не наблюдалось. И вообще я чувствовала какое-то облегчение. И поехала я, конечно же, домой. Нет, для того, чтобы продолжать свои действия, связанные с убийством Марии Гавриловой, мне необходимо было окунуться в знакомую обстановку, в знакомую тишину родной квартиры.
Итак, до того как случился неприятный эпизод с нападением на меня, я собиралась разрабатывать версию Антона Владимировича Глазова. По крайней мере на нее меня натолкнул Виталик. Но я ничего не успела предпринять в этом направлении. Оставалась где-то на задворках сознания нервная белокурая Марина Колесникова. Но она явно проигрывала по степени очередности Антону Владимировичу. И, возможно, Регине… Почему она ничего не сказала об отношениях Маши и Глазова?
Стоп! А почему я так решила, что эти отношения были? На основании слов Виталика? Правда, я вспомнила еще и господина Жимова, того самого забавного полубомжа, учителя, как он отрекомендовался, Антона Владимировича. Ведь предупреждал же он меня о том, что его ученик до женского пола очень даже большой охотник. Конечно, Жимов большой болтун и хвастун, но вполне может быть, что его слова имеют значение. Самое время о них и вспомнить.
И еще одна маленькая деталь всплыла в моей памяти – записка от неизвестного, которую передали Глазову сразу после того, как он зашел к себе на кафедру. Он прочитал ее и сразу как-то изменился. Это я помню точно…
Но он играл, играл! Наверняка играл, когда утверждал, что ничего не знал о смерти Маши, что зашел в институт с черного хода и не видел траурный портрет в вестибюле.
Значит, не хотел ничем выдавать свою связь со студенткой.
Нужно проверить все досконально.
Но что я могла сделать? Какая линия моего поведения является правильной? Я решила не мудрствовать лукаво и обратиться к костям – уж они-то меня никогда не подводили.
31+6+20 – вы находитесь в полосе активности, целеустремленности и везения.
Что ж, с этим вполне можно работать. Предсказание хоть и нечеткое и лишено конкретики, но в целом благоприятное.
Следовательно, пока что я нахожусь на правильном пути.
Кости не обещали мне разрешения проблем, не обещали, что я поставлю точку в своем деле, но они в данном случае меня ни от чего не предостерегали.
С разработкой Антона Владимировича у меня возникли некоторые трудности, прежде всего в плане направления действий. Можно было пойти в лоб – прийти и заявить, что я все знаю относительно его шашней с убитой Машей Гавриловой.
Можно было зайти как-то сбоку. Но как? Вопрос метода.
Пометавшись от одной версии к другой, я все же решила на всякий случай устроить слежку. Никаких реальных оснований, подозрений у меня в данном случае не было. Логики высмеяли бы меня за этот шаг, но в данном случае, когда кости не говорят ничего конкретного, остается полагаться на интуицию. Ей я и решила довериться.
И начала я слежку с автомобильной парковки недалеко от педагогического института.
Глазов явился на работу где-то в одиннадцать часов утра. Я всматривалась в лица студенток, которые непрерывной чередой то выходили, то входили в здание пединститута, но не обнаружила среди них знакомую мне Регину Найденову. Видимо, она продолжала болеть и игнорировала занятия.
