– Сомневаюсь, – тихо покачала головой Регина. – К тому же ты не знаешь, куда ехать.
– Короче, иди отсюда, – устало проговорил Антон.
Он уже не в силах был продолжать диалог. Ему нужно было остаться одному, чтобы подумать. Подумать и решить, что делать дальше. Все попытки Регины навязать ему свое общество только еще больше раздражали его.
А Регина вздохнула, натянула наконец свою одежду и, уже стоя перед дверью, внимательно посмотрела на него.
– Я последний раз спрашиваю: ты хочешь, чтобы я ушла?
– А чего ты хочешь? – с усмешкой спросил он. – Чтобы я тебя трахнул, да? А я не хочу! Не хочу, понимаешь? Ты понимаешь, что так люди не делают?!
Передернувшись, Регина рванула дверь на себя и вышла, громко захлопнув ее за собой. Антон, почувствовавший огромное облегчение, вернулся в комнату, лег на диван и закрыл глаза.
Глава 8
– И что же было дальше? – спросила я, когда Антон замолк, показывая тем самым, что рассказ окончен.
– Дальше… Дальше… – Глазов выпил еще одну рюмку, покачнулся и, сжав кулаки, произнес: – А дальше было все плохо. Хуже некуда…
– То есть?
– Я напился в тот день. Я еще ничего не знал. Не знал, что Маши уже больше нет… – Он тяжело вздохнул. – Ведь это случилось как раз в тот день. Я не знал, где она живет, правда, не знал. Иначе я бы поехал и все исправил. Я бы объяснил ей ситуацию. Она бы поняла. Поняла бы…
Последние фразы Глазов произносил как заклинание и бил кулаками по подлокотникам кресла. Его отчаяние, как мне показалось, было искренним. Я волей-неволей прониклась этой историей, которую только что услышала. Последняя встреча с любимой вышла такой нелепой, даже трагично нелепой. И ничего поправить уже было нельзя.
Но я не могла довериться эмоциям. Мне нужно было действовать дальше, реагируя на полученную информацию, делать выводы…
– Вы оставались один в своей квартире? – уточнила я.
– Да, один, – сжав губы, процедил Глазов. – А поздно вечером пришла она. И я… В общем, черт знает что потом произошло.
– Пришла Регина и добилась своей цели? – предположила я.
Глазов молчал где-то секунд двадцать, потом неожиданно улыбнулся, грохнул кулаком по столу и громко сказал:
– Добилась! Добилась! Только я до сих пор не пойму, зачем это все ей было надо!
Регина Найденова явилась к Глазову примерно в половине одиннадцатого вечера. Преподаватель открыл ей дверь не сразу. Он был просто пьян для того, чтобы сделать это быстро. Но, как и предполагала Регина, он не выгнал ее.
И Регина сумела в конце концов остаться и сделать все так, как хотела. Она понесла какую-то чушь насчет своей непутевой жизни, о том, как ей сильно не везет и как ее все обидели.
Глазов сидел, покачивался из стороны в сторону и тупо слушал. Вернее, он практически не слушал, потому что его состояние было далеко от нормального. Он плохо воспринимал слова и половину того, что говорила Регина, не помнил. Его сознание более-менее включилось с момента, когда Регина заговорила о каком-то своем парне.
– …А потом я с ним рассталась, – долетел до Глазова печальный голос Регины. – Я тогда очень сильно переживала, страдала, даже хотела с собой покончить, представляешь? А потом подумала, что жизнь нужно продолжать, к тому же можно найти другого… Правда, другого найти очень сложно – ведь понимаешь, что этот человек не сможет тебе заменить того, потерянного.
У Антона от этих слов в душе поднялась волна тех же чувств. Он не хотел, чтобы Регина продолжала развивать эту тему. И он постарался перебить ее.
– Ну, п-понятно, – с трудом процедил Антон, продирая слипшиеся глаза.
Лицо Регины двоилось. Все было как в тумане. Даже бутылка водки, стоявшая перед ним, была размытой. И наоборот, гневное лицо Маши, искаженное слезами, было рельефным, словно это был остановившийся кадр фильма на мониторе супердорогого компьютера. Оно было живым. Но что, в этом виноват Антон? Маша? А кто тогда виноват? Регина?
Но это абсурд! Черт возьми, почему все так нелепо закончилось? Мысли Глазова закрутились роем, и он почувствовал, что не в силах решить сейчас эту проблему. Он смертельно устал, и ему нужен душевный покой.
Глазов усмехнулся и внезапно сравнил себя с белеющим парусом. Таким одиноким в беспросветном цинизме, глупости и абсурде этой жизни. Хватит просить бури, в конце концов, – подумал он. Отдых. Нужен отдых. Душевный и телесный.
Антон угрюмо посмотрел на Регину, сидевшую напротив в кресле.
Она была чужой, но она была рядом, здесь. Она была с ним и, казалось, никуда не хотела уходить. Антон нащупал бутылку и налил водку в фужер.
– Будешь? – спросил он Регину.
И, не дожидаясь ответа, плеснул водки и ей. Потом потянулся за «Спрайтом» и, пытаясь сделать коктейль, внезапно уронил пластмассовую бутылку, взмахнув рукой и задев при этом подвешенные к потолку колокольчики. Звон их показался Антону жалобным и прощальным.
– Господи, Антоша! – всплеснула руками Регина. – Давай я все сделаю сама.
Глазов не стал сопротивляться, и Регина действительно удачно справилась с нехитрой задачей. Спустя минуту Антон, получив в свой организм очередную порцию спиртного, почувствовал некое облегчение. Регина, сидевшая уже рядом с ним, казалась ему милой и даже соблазнительной.
Антон даже был готов представить Регину Машей и сорвать тот самый плод, то самое кислое яблоко, мимо которого равнодушно прошел бы несколько дней назад.
– Ты правда хочешь, чтобы я тебя трахнул? – криво усмехнувшись, спросил он.
Регина пошла пунцовыми пятнами, но ничего не ответила, выжидающе глядя на него. Глазов попытался что-то сказать, но замолчал, потому что слов в данном случае особо не требовалось. Достаточно было того, что его рука, повинуясь рефлексу, выработанному за много лет, легла Регине на грудь. Девушка тихонько ойкнула, но тут же еще крепче придвинулась к Глазову. Потом он погладил ее по волосам, а через секунду она сама приблизила свои губы к его.
Несмотря на свое опьянение, Антон действовал энергично. Он не думал, почему он это делает. Инстинкт подхлестывал его, и разум абсолютно не контролировал действия.
Глазов мельком подумал о том, что его действия не имеют ничего общего с любовью, с чем-то возвышенным и прекрасным. Но…
Тело Регины, молодое и свежее, манило его. Антон закрыл глаза, взял руку Регины и заставил ее ласкать те места, где ему было приятно, попытавшись представить мысленно, что это делает Маша.
Картинка снова стала нечеткой. Маши не было, Регина делала все не так, как было в кино, сеанс которого закончился несколько часов назад. Это была просто черно-белая пленка, лишенная всех красок той, истинной картины любви. Но сейчас, когда идиллия безвозвратно ушла, ему показалось, что и это кино можно смотреть. По крайней мере чтобы убить время.
