Книга Мифы Ктулху. Хаггопиана и другие рассказы, страница 38. Автор книги Брайан Ламли

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Мифы Ктулху. Хаггопиана и другие рассказы»

Cтраница 38

– Куда вы, Дэнфорд? – крикнул ему вслед Мэрриотт.

– Прочь, – послышался его голос от двери. – Прочь отсюда. Я… я буду на связи, Мэрриотт, но я не могу сейчас здесь оставаться.

Дверь за ним захлопнулась, и несколько мгновений спустя послышался шум двигателя его автомобиля.

Когда звук отъезжающей машины стих, лорд Мэрриотт ошеломленно повернулся ко мне.

– Что все это значит? – спросил он. – Думаешь, он что-то видел?

– Нет, Дэвид, – покачал я головой, – вряд ли он что-то видел. Но, полагаю, он что-то почувствовал, возможно, нечто очевидное для него как для священника, и сбежал, прежде чем оно почуяло его самого!

* * *

Мы остались в доме на ночь, но, несмотря на наличие спален, все мы предпочли остаться в библиотеке, сидя в плетеных креслах вокруг большого камина. Лично я был очень рад компании, хотя никому об этом не говорил, и не мог избавиться от мысли, что и остальные сейчас испытывают не меньшую тревогу.

Дважды я просыпался в огромной молчаливой комнате, и оба раза подбрасывал дрова в тлеющий огонь. Поскольку огонь в камине горел всю ночь, я мог лишь предположить, что, по крайней мере, еще одному из нас тоже не спалось…

Утром, после скромного завтрака (в доме лорда Мэрриотта не осталось прислуги, и нам пришлось обходиться собственными силами), пока остальные ходили вокруг, разминая ноги, или приводили себя в порядок, Дэвид, беспокоясь за старого священника, позвонил ему домой. Экономка Дэнфорда сообщила, что ее хозяин дома не ночевал. Он в спешке примчался домой около девяти вечера, собрал чемодан, сказал ей, что уезжает «на север» отдохнуть несколько дней, и сразу же отправился на вокзал. Она также сказала, что ей не понравился цвет его лица.

Пальто старика все еще висело на подлокотнике кресла в библиотеке, где он оставил его вчера вечером. Я повесил его на вешалку, думая, вернется ли сюда когда-нибудь Дэнфорд, чтобы его забрать.

Лэйвери, со взъерошенными волосами и мешками под глазами, жаловался на адскую головную боль, причиной которой считал чрезмерное количество выпитого шерри, но я точно знал, что вчера вечером, перед своей впечатляющей демонстрацией, он превосходно себя чувствовал. Что касается самой демонстрации, медиум утверждал, что ничего не помнит. Но, тем не менее, ему явно было не по себе – он постоянно бросал вокруг испуганные взгляды и вздрагивал при малейшем неожиданном движении, так что, похоже, нервы его серьезно пострадали.

Мне вдруг пришло в голову, что это наверняка он помогал мне ночью, поддерживая огонь в камине. Так или иначе, вскоре после обеда, еще до наступления сумерек, он извинился перед всеми и уехал. Почему-то я знал, что так оно и случится. И таким образом, нас осталось трое… трое из пятерых.

Но, если необъяснимый отъезд Дэнфорда прошлым вечером привел лорда Мэрриотта в уныние, а преждевременный уход Лэйвери также не прибавил никому хорошего настроения, по крайней мере, Тернбулл оставался на стороне хозяина дома. Несмотря на отсутствие Дэнфорда, Тернбулл намеревался выполнить свою часть плана; экзорциста можно было найти и позже, если это действительно потребуется. И уж наверняка ему не требовалось присутствие Лэйвери. Более того, он вообще хотел, чтобы его оставили в доме одного. Он уверял нас, что только так он сможет работать и что пребывание в старом доме в одиночку его нисколько не пугает. В конце концов, чего тут бояться? Это ведь всего лишь еще один эксперимент, верно?

Сейчас, вспоминая те события, я чувствую себя виноватым, что не стал спорить с Тернбуллом, намеревавшимся остаться в доме на ночь, чтобы нарисовать портрет нежелательного жильца, но он столь надменно относился к моим доводам, столь был уверен в своих теориях и принципах, что я не стал возражать. Так что мы втроем провели вечер, читая и куря перед камином, а когда наступили сумерки, лорд Мэрриотт и я собрались уходить.

А потом, когда на окружавшие сад дубы опустилась ночь, я вновь ощутил давящий гнет неведомых сил, рассеянных во внезапно потяжелевшем воздухе.

Возможно, лорд Мэрриотт тоже впервые это почувствовал, поскольку нежелание покидать дом у него вдруг пропало; напротив, он сразу же заторопился, что было для него необычно, а пока мы ехали в его машине в сторону местной гостиницы, я заметил, что он пару раз невольно вздрогнул. Я не стал ничего говорить – все-таки ночь была прохладной…

В «Приюте Путника», где дела шли довольно средне, мы тщательно осмотрели наши комнаты, прежде чем в них устроиться. До десяти вечера мы играли в карты, но мысли наши были не об игре. Чуть позже половины одиннадцатого Мэрриотт позвонил Тернбуллу, чтобы спросить, все ли у него хорошо. Он вернулся от телефона, ворча, что Тернбулл совершенно неблагодарная личность. Он даже не сказал лорду Мэрриотту спасибо за заботу. Ему требовалось полное уединение, без каких-либо контактов с внешним миром, и он жаловался, что теперь ему потребуется больше часа, чтобы войти в транс. После этого он мог начать рисовать почти сразу, или посреди ночи, или эксперимент мог вообще не удаться. Все зависело от обстоятельств, и бесполезные помехи отнюдь не способствовали успеху.

Мы оставили его в кресле перед горящим в камине огнем. На столе рядом с ним расположились бутылка вина, тарелка с бутербродами, блокнот и карандаши. Стол этот он намеревался поставить прямо перед собой, прежде чем заснуть, или, как он говорил, «войти в транс». А пока что он сидел в одиночестве в огромном старом доме…

Прежде чем лечь спать, мы приготовили легкий ужин из бутербродов с курицей, хотя ни у кого из нас не было особого аппетита. Не знаю, как Мэрриотт, но что касается меня, то я не мог заснуть до рассвета…


Утром мой титулованный друг уже стоял возле моей двери, когда я только умывался. Вид у него был необычно оживленный, но я чувствовал, что ему не терпится вернуться в старый дом, не только из желания узнать результат эксперимента Тернбулла, но и потому, что больше всего его сейчас волновало, не случилось ли с тем что-нибудь плохое. Как и у меня, его дурные предчувствия по поводу таинственного обитателя дома за ночь лишь усилились, и сейчас его могло успокоить только одно, – если бы медиум оказался цел и невредим.

Но что в доме могло ему повредить? Опять-таки, все тот же вопрос.

Ночью сильно подморозило, впервые за сезон; живые изгороди и коньки крыш побелели от снега. И на полпути через лес, на длинной, усыпанной гравием дороге, ведшей в сторону дома, случилось ужасное! Свернув в сторону, лорд Мэрриотт выругался, нажал на тормоза, и машина со скрежетом остановилась. Посреди дороги лежала неподвижная фигура, белая с серым и… ужасающе красным.

Это был Тернбулл, замерзший, в луже собственной заледеневшей крови. Руки и ноги его были вывернуты в смертельной агонии, остекленевшие глаза в ужасе уставились на то, что лорд Мэрриотт и я вряд ли могли себе представить. Тысячи круглых отверстий диаметром примерно в полдюйма усеивали его тело, лицо, руки и ноги, словно он стал жертвой некоего вооруженного дрелью маньяка! На покрытой инеем траве точно такие же отверстия вместе с отпечатками бегущих ног Тернбулла образовывали след, ведший от дома к этому месту.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация