Птица запела снова, но на этот раз ее голос звучал как будто издалека. В этот момент раздался стук в дверь.
– Шон, ты проснулся? – спросил Исайя.
– Да, сэр, – ответил Шон.
– Могу я войти?
– Да, сэр.
Дверь открылась, и Исайя, нагнувшись, зашел в комнату. Он казался слишком большим в этих слишком близко расположенных друг к другу стенах.
– Вижу, ты готов. Великолепно. У нас много дел.
– Да, сэр.
Исайя обогнул кресло, чтобы встать позади него. С тех пор, как Шон смог сам передвигаться в коляске, он ненавидел, когда кто-то вез ее. С верхней частью тела у него было все в порядке, и ему было важно знать, что он сам может добраться, куда захочет. Однако он был не против, когда Исайя вез его кресло.
– Тогда идем, – сказал Исайя, вручая Шону энергетический батончик. Шон взял его, и кресло поехало. Они покинули комнату и двинулись по безмолвным коридорам монастыря, минуя окна с цветным стеклом, лишь слегка подсвеченным лучами восходящего солнца, и внутренний двор, в котором тут и там были разбросаны клумбы с цветами.
– Как самочувствие? – спросил Исайя.
– Я устал, – ответил Шон, откусив от батончика. Он никогда еще не чувствовал себя настолько усталым, как теперь. Истощение проникло в самые укромные уголки его сознания, тем не менее что-то заставляло его вставать и бодрствовать, но как будто не по своей воле.
– Я знаю, что ты устал, – сказал Исайя, – но твои усилия будут вознаграждены. Я хочу, чтобы ты был сильным. Я хочу, чтобы ты сообщил мне о моменте, когда тебе покажется, что частица Эдема попала в руки твоего предка.
– Да, сэр.
Они подошли к парадному входу монастыря, где их, не заглушая двигатель, уже ожидала одна из машин «Абстерго». Она выглядела как «Хаммер», если бы этот «Хаммер» защитил докторскую диссертацию по аэрокосмическому конструированию и компьютерным наукам. Это был прототип, захваченный Исайей. Шон называл его Ботаником, чтобы снизить градус пафоса. Теперь поездка на машине стала привычной для Шона, поскольку единственной постройкой во всем монастырском комплексе, достаточно вместительной для «Анимуса», была часовня, расположенная на вершине холма. Довольно неудобно было бы добираться туда в инвалидном кресле.
Исайя подкатил кресло к Ботанику, и из открывшихся задних дверей автоматически выдвинулся трап.
– Добро пожаловать, Шон, – четко произнес Ботаник роботизированным голосом.
Исайя завез Шона в салон и зафиксировал кресло в задней части машины, а сам прыгнул на переднее пассажирское сиденье. На месте водителя, как обычно, никого не было.
– Этим утром снова едем в капеллу? – спросил Ботаник.
– Да, – ответил Исайя.
– Хорошо, – произнесла машина. – Мы прибудем приблизительно через четыре минуты и тридцать две секунды.
– Спасибо, Ботаник, – ответил Шон.
– Пожалуйста, Шон, – отозвалась машина.
Транспортное средство двинулось с места, взяв курс, просчитанный до дюйма.
Исайя покачал головой.
– Не могу представить ничего более бесполезного, чем проявление вежливости в общении с машинами.
– Может, и так, – сказал Шон. – Но когда машина сама рулит, я бы лучше подстраховался.
Когда они въехали на холм и плавно остановились, несколько агентов «Абстерго» поприветствовали их и помогли Шону выбраться из машины. Исайя забрал с собой десятки сотрудников из Эйри, и еще многие присоединились к нему после. Они служили в качестве охраны, технических специалистов, выполняли разные другие работы.
– Все готово? – спросил Исайя у Коул, толкая коляску с Шоном к капелле.
– Да, сэр, – сурово отозвалась она. В Эйри Коул была начальником охраны. – Думаю, они закончили настройку пару минут назад.
Один из агентов отворил тяжелую деревянную дверь капеллы и держал ее открытой, пока Исайя не завез Шона внутрь. Старинные скамьи была составлены вместе, чтобы освободить место для «Анимуса» в центре зала. В воздухе пахло землей и сыростью, но запах нельзя было назвать неприятным. Наверху простирались толстые деревянные стропила, и большая часть пространства между ними оставалась в темноте. Эта церковь была не похожа на ярко освещенные храмы, все состоящие из витражей, которые Шон видел в кино. Это место было больше похоже на крепость с узкими окошками, пропускавшими внутрь лишь немного света и оставлявшими углы часовни во мраке.
Техники установили «Анимус» под единственным существенным источником света – массивной металлической люстрой с лампочками без плафонов, к которой по каменным плитам тянулись провода. Исайя подвез Шона к аппарату и помог ему переместиться в конструкцию, закрепив застежки. Затем Исайя достал шлем и надел его Шону на голову. Тот уже почти привык к боли, которую приносил париетальный ограничитель при подключении к воспоминаниям предка. Почти. Так или иначе, все происходило быстро, и Шон чувствовал себя легко и естественно, когда синхронизировался с уже знакомыми потоками сознания Стирбьорна.
Он сидел в зале у Харальда Синезубого, за одним столом с датским королем. Сестра Стирбьорна, Гирид, сидела рядом с ними и, похоже, хорошо себя чувствовала в качестве королевы. Однако прежде, чем стать королевой датчан, она была принцессой свеев, и была столь же мудрой и хитроумной, сколь Стирбьорн был сильным.
– Тебе стоит направить корабли к берегам Готланда, – сказала она. – На запад, через озеро Меларен. Там много тех, кто любил нашего отца, и некоторые из них до сих пор втайне не любят Эрика. Если наши союзники увидят, как ты идешь вдоль берега в самое сердце Свеаланда, они укрепятся в намерении вступить в битву во имя Стирбьорна Сильного.
– Сильного? – спросил Стирбьорн.
– Ты разве не слышал? – Гирид перевела взгляд с брата на Харальда, чье лицо внезапно сделалось красным. – Новость о твоей битве с моим мужем разлетелась повсюду. Говорят, ты обладаешь силой десятерых…
Харальд стукнул кружкой с элем по столу.
– Это слишком рискованный план. Мои люди и корабли под твоим командованием, да, но я не позволю посылать их в самую морскую пучину. Меларен – это ловушка. Есть только один вход в озеро и один выход. Если Эрик прикажет их закрыть…
– Ты говоришь так, будто уже планируешь отступление, – перебил Стирбьорн.
– Я обычно планирую то, как я вступаю в бой и как выхожу из него, – ответил Харальд.
– Поэтому, наверное, ты и проигрываешь, – заметила Гирид, и датский король еще сильнее покраснел.
– План королевы мне нравится, – сказал Стирбьорн. – Пойдем через Меларен, потом по водам Фирис, а затем маршем на Уппсалу.
Харальд помотал головой, а его зубы скрипели так сильно, что, казалось, он готов молоть ими камни. Но он не произнес ни слова возражения, да и что он мог сказать? Он проиграл бой против Стирбьорна и сдался на глазах у своих людей. Но Стирбьорн заметил огонек в глазах у зятя, и заметил также, что тот все время держал руку неподалеку от рукоятки занятного кинжала, что висел у него на поясе. Шон тоже это заметил по ходу воспоминания, но пока зубец не попал в руки его предка, Шон ничего не мог поделать.
