Глава 2
Оуэн перегнулся через стеклянные перила третьего этажа, оглядывая атриум, расположенный внизу. Стеклянные стены Эйри переливались бледным зеленоватым светом из-за укрывавшего территорию горного леса. Гриффин стоял рядом, и вместе они наблюдали за тремя тамплиерами в темных костюмах – двумя мужчинами и женщиной, пересекавшими атриум в направлении лифта. Их шаги отдавались эхом под сводчатой крышей.
– Кто это? – спросил Оуэн.
– Не знаю, – ответил Гриффин. – Но, полагаю, один из них – член Внутреннего святилища.
– Внутреннего святилища?
– Это управляющий орган тамплиеров.
Гриффин вытянулся, и Оуэн уже знал, что это значит. Именно так Гриффин выглядел перед тем, как нанести удар, не скрывая более потайной клинок.
– Тебя это напрягает, да? – Оуэн кивнул в сторону лифтов в тот самый момент, когда один из них открылся, звякнув, и тамплиеры зашли внутрь. – Просто смотреть, как они входят и выходят.
– Тамплиеры убили моих друзей. Людей, которые были мне как братья и сестры. Поэтому – да, меня это напрягает, – Гриффин сжал и разжал кулак. – Не важно. Единственное, что сейчас важно – остановить Исайю. Так что придется позволить им ходить туда-сюда.
– Ты боишься, что Виктория тебя сдаст?
– Да. Но я решил довериться ей.
– Интересно, что тамплиеры будут делать, если узнают, что мы тут.
– Что они попытаются сделать, ты имеешь в виду?
– Да, конечно, – Оуэн поежился.
– У Виктории все под контролем. И я сотрудничаю с ней, а не с Орденом.
– Что они с ней сделают, если узнают? – спросил Оуэн.
Там, в Монголии, Виктория поняла, что нужно объединиться с Гриффином против общего врага. Теперь у Исайи были два из трех кинжалов – зубцов Эдемского трезубца, и он был уже слишком силен, чтобы ассасины или тамплиеры могли остановить его в одиночку. Если он найдет третий кинжал, он станет всемогущим. Завоеватель, богоподобный правитель, каких мир не видал со времен Александра Македонского. У рода человеческого не осталось времени на распри и политику. Виктория и Гриффин держали свой союз в тайне от начальства, поскольку не могли рисковать и допускать любое вмешательство в свои планы.
– Однажды Виктория уже предала Орден, – сказал Гриффин. – Тогда ей это простили. Не думаю, что простят снова. Конечно, если мы не остановим Исайю, это уже не будет иметь значения.
– А что после того, как мы его остановим?
– Надеюсь, тамплиеры поймут все именно так, как нужно. Как ей нужно.
– А с тобой что будет? – продолжал Оуэн. – Что Братство с тобой сделает?
– Со мной? – Гриффин поднял взгляд к потолку, стеклянному куполу над атриумом, наполненному голубизной неба с двумя перекрещивающимися линиями – следами пролетающих самолетов. – Для меня пути назад нет.
Оуэн помедлил.
– Совсем?
Гриффин качнул головой.
– Почему?
Гриффин не ответил, и Оуэн нахмурился. Это был первый раз, когда он остался один на один с ассасином после возвращения из Монголии, и у него еще были серьезные вопросы насчет Братства.
– Последний раз, когда я подключался к «Анимусу», – сказал Оуэн, – мой предок убил хана Мунке. После этого монгольская армия отступила и больше не возвращалась. Мой предок – она в одиночку буквально изменила ход истории. И Братство бросило ее только из-за того, что у нее было повреждено колено. Они даже забрали у нее тайный клинок ее отца.
Оуэн слегка трясся от боли и обиды, которыми было наполнено это воспоминание.
– Ее наставник сказал, что она стала «бесполезна».
– Она и стала бесполезной. Ее колено было не восстановить. Она не могла…
– И что? Это нечестно. Она была героем.
– Никто и не говорит обратного.
– Но ты говоришь, что Братство точно так же поступит с тобой, просто потому что ты сотрудничаешь с Викторией.
– Последний раз, когда в Братство проник шпион, нас практически вырезали всех. Поэтому – да, я говорю, что мой договор с Викторией означает конец моей жизни как ассасина. Я не сожалею о своем выборе и никого не виню.
Оуэн поймал себя на мысли, что ему тяжело в это поверить.
– То есть, ты имеешь в виду, что полностью согласен с тем, что они тебя просто вышвырнут?
Судя по позе Гриффина, он немного расслабился, его плечи опустились.
– Да.
– Но это неправильно. Это нечестно…
– Или, может быть, ты просто мальчишка и ничего не понимаешь, – грубо отрезал Гриффин. – Когда служишь человечеству и Кредо, стоит отпустить то, что ты считаешь правильным. Оставить твои соображения насчет честности. Отказаться даже от того, что в твоем понимании есть верно и неверно. Возможно, однажды тебе придется сделать нечто такое, о чем ты сейчас даже подумать не можешь. Ты должен осознать, что в каждый момент времени то, что будет лучше для всего мира, может не вписываться в твои представления о допустимом.
Оуэн отвел взгляд от него и уставился в пол атриума.
– Не знаю, хочу ли я быть частью чего-то подобного.
– Тебя никто не заставляет.
Оуэн повернулся спиной к открытому атриуму и оперся спиной на перила. Не важно, что там Гриффин говорит. Верное и неверное имеет значение. Честность имеет значение. Все это просто обязано иметь значение, иначе не важно, причастен ли отец Оуэна к ограблению банка и убийству охранника или нет, и не важно, что он умер в тюрьме, наказанный за преступление, которого не совершал. Оуэн не мог согласиться с этим, поскольку некоторые вещи значили для него больше, чем все остальные.
– Исайя показал мне воспоминание в «Анимусе», – сказал Оуэн. – Воспоминание моего отца.
Гриффин кивнул.
– Монро говорил.
– Он говорил тебе об ассасинах? Братство заставило моего отца ограбить этот банк, и они подставили его с этим убийством.
– Он сказал, что именно это Исайя тебе показал.
– Ты будешь отрицать это?
Жестом руки Гриффин описал широкий круг.
– Посмотри, где ты находишься. Посмотри, что сделал Исайя. Тебе нужно, чтобы я что-то отрицал?
– Да, – сказал Оуэн. – Если это неправда, так и скажи.
– А если не скажу? – отозвался Гриффин. – Если я откажусь, поскольку меня оскорбляет, что ты вообще во что-то ставишь слова Исайи? Что ты тогда будешь делать?
Оуэн смотрел в сторону, продолжая хмуриться, и так они стояли вдвоем, пока трое тамплиеров в костюмах не вышли из лифта, не пересекли атриум в обратном направлении и не покинули Эйри.
– Когда мы впервые встретились, ты сказал, что мой отец не был ассасином. Но, по твоим словам, он мог быть как-то причастен к делам Кредо. Ты так и не объяснил, что к чему. Так что – нет, я не принимаю слова Исайи всерьез. И твои – тоже.
