– Вы возьмете ее? – спросил Оуэн. – Я хочу отдать ее вам.
Женщина помедлила и ответила:
– Да. Думаю, я хочу, чтобы она была со мной.
Оуэн тяжело выдохнул.
– Спасибо.
Наталия была уверена, что это верное решение и верное окончание истории, в которой они только что побывали. Но это означало, что Оуэн должен попрощаться. Он зарылся пальцами в шерсть, обрамлявшую собачью шею, и почесал Собаку за ушами. Казалось, будто Собака улыбалась ему, а затем лизнула его лицо, пока не пришло время ей отправляться в путь вместе со Странницей, которая уже поглядывала на Дорогу.
– Пойдем! – позвала она.
Собака взглянула на нее, затем на Оуэна.
– Давай, – подбодрил он. – Все в порядке.
Собака склонила голову набок.
– Все в порядке, – Оуэн помахал рукой. – Иди.
– Пойдем! – снова позвала Странница.
На этот раз Собака сделала несколько несмелых шагов к новой хозяйке, но ее желтые глаза все еще были прикованы к Оуэну. Собака заскулила.
– Хорошая девочка, – сказал он. – Иди.
– Пойдем!
Собака сделала еще несколько шагов, потом еще несколько, пока, наконец, не побежала рысью, догоняя Странницу, а та вытянула руку и потрепала ее по шее. Обе они отдалялись, уменьшаясь, пока не исчезли из виду.
Оуэн стоял и смотрел даже после того, как их уже не было видно. Он не говорил ни слова. Его лицо ничего не выражало, глаза остались сухими. Наталия не знала, чем ему помочь, потому что не могла понять, что случилось с Собакой. Наверное, Оуэн точно так же не мог понять, что случилось со Змеем.
– Ты готов идти? – в конце концов спросила Грейс.
– Конечно, – кивнул он.
– Ты в порядке? – спросила Наталия. Он пожал плечами.
– Главное, мы позаботились о преданности. Если этот голос в самом начале был прав, остается только вера.
Грейс подошла к нему и обняла. Он, кажется, опешил на мгновение, но затем тоже обнял ее и сказал:
– Спасибо.
Они снова тронулись в путь, но как только пересекли Перекресток, небо потемнело, и наступившие сумерки внезапно сменились полночью. Эта внезапность ошеломила Наталию. Казалось, что кто-то просто погасил солнце.
– Да что творится с этим местом? – спросила Грейс.
– Может, этот мужик был прав, – сказал Оуэн. – Может, мы наказаны.
Глава 18
Грейс дрожала, пока они шли под небом, освещенным звездами, и что-то было не так с этими звездами, хотя она и не могла сказать, что именно. Она не очень-то много знала о ночном небе, но могла определить несколько созвездий, которые отец показал ей, когда она была еще маленькой. Здесь, в симуляции, они выглядели как-то криво. Луна испускала бледное сияние, светилась как будто сквозь лед и освещала им Путь.
Все вокруг изменилось. Легко вздымающиеся и опускающиеся склоны холмов сделались круче, а белые каменные утесы превратились в серые скалистые обрывы. Тропа шла понизу, огибая впадины и овраги. Оуэн почти не говорил с тех пор, как передал Собаку новому хозяину, и это не удивляло Грейс.
– У меня был кот, когда мне было года три, – сказала она. – Его звали Брандо.
– Брандо? – переспросила Наталия.
– Как Марлон Брандо, – пояснила Грейс. – Его отец подобрал. Сказал, что кот расхаживал вокруг как крестный отец – а он так и делал. Но я его любила.
Она до сих пор помнила, как он тыкался носом ей в ухо и мурлыкал.
– Что с ним случилось? – спросил Оуэн.
– Оказалось, у Дэвида аллергия. Так что Брандо пришлось отдать.
– Оу, – только и произнес Оуэн.
– Родители нашли ему новых хозяев – пожилую пару. Когда они пришли за ним, я заперлась в ванной. Родители звали меня, чтобы я попрощалась с ним, но я решила, что если не стану прощаться, Брандо не согласится уйти. Когда я вышла из ванной, его уже не было.
Она не вспоминала о коте и о том дне годами, но когда увидела, как Оуэн прощался с Собакой, воспоминания вернулись, и она удивилась тому, что они все еще причиняли боль.
– Мне жаль, – сказал Оуэн.
– Спасибо, – ответила Грейс. – Но, чтоб ты знал, Собака, конечно, ни в какое сравнение не идет с моим Брандо.
Наталия прыснула, а Оуэн рассмеялся.
– Хоть я и не знал Брандо, я запомню, – сказал он.
– Уж поверь мне, – сказала она.
Мгновение спустя Наталия вздрогнула и взглянула на небо.
– Такое ясное… Млечный Путь видно.
Все трое шли молча и разглядывали звезды. Путь бежал и бежал вперед – никаких разветвлений и перекрестков. Было лишь два направления – вперед и назад, и то, что было позади, они уже видели. И хотя им хотелось ничего не предпринимать, хотелось оставаться в покое, вариант у них оставался только один, поэтому они продолжали движение. Ночь казалась такой же безвременной и бесконечной, как прошедший день. Луна и звезды застыли на месте, и, казалось, находились ближе к земле, чем им положено, так что облака могли окутать их.
Троица шла и шла, пока, наконец, скалы не сблизились настолько, что образовали ущелье с отвесными стенами, которое скрыло от их взгляда небо над горизонтом. Но что-то там, вдалеке, привлекло внимание Грейс.
Сначала она подумала, что это звезда, но это нечто было очень ярким – слишком ярким, как ей показалось. Оно находилось в просвете, образованном каньоном, и по мере того, как они приближались, оно сияло все сильнее. Грейс вдруг поняла, что оно находится вовсе не в небе, а на вершине горы.
– Это тот свет, что вы, ребята, видели в самом начале? – спросила она.
– Может быть, – ответила Наталия.
– Я бы сказал, что это, скорее всего, Вершина, – добавил Оуэн.
Грейс взглянула вверх, на края каньона, уходящие вдаль, и решила, что именно туда Путь их и ведет.
– Далеко дотуда, – сказал Оуэн.
Однако оказалось, что не так уж и далеко. По мере их путешествия гора и ее вершина приблизились гораздо быстрее, чем Грейс ожидала. Может быть, расстояние было не таким уж большим, может, они шли быстрее, чем ей казалось, а возможно, время здесь текло каким-то странным образом, потому что вскоре они достигли конца ущелья, где над ними нависла огромная фигура человека. Она была то ли нарисована, то ли выжжена на скале, словно гигантская тень, без каких-либо деталей и указаний на половую принадлежность. В высоту она достигала сотни футов, а то и более. Снизу Грейс было трудно оценить высоту, а большая часть скалы над фигурой была скрыта в темноте. Кроме того, Грейс больше не видела света на Вершине.
– Надеюсь, это не автопортрет, – сказал Оуэн.
