Дед, наверное, предложит прокатиться за мороженым, чтобы посмотреть, расскажет ли Оуэн ему что-нибудь такое, чего не расскажет матери и бабушке. По той же причине мама вечером зайдет к нему в комнату. Но Оуэн не расскажет им ничего, помимо того, что уже решил рассказать. И это будет честно. Он ушел, чтобы найти информацию об отце. Они захотят узнать, где и как, и удалось ли ему раскопать что-нибудь. Он расскажет им, что искал не там, что ничего не нашел.
Монро сдержал обещание и согласился пустить Оуэна в симуляцию, основанную на воспоминаниях его отца. Но в самый последний момент Оуэн отказался, решив, что если ему так нужны ответы на вопросы, значит, эти ответы будут иметь слишком большую власть над ним, какими бы они ни были. Оуэн решил, что ему это не нужно. Он хотел спокойно жить в неведении, хотел допустить такую возможность, что его отец мог совершить все то, о чем говорил Исайя. Но еще Оуэн хотел надеяться, что это было не так. Довольно странную позицию он выбрал – ровно посередине, без ответов на вопросы. Но это было лучшее место, откуда можно было двигаться дальше – как желал бы ему его отец.
Через какое-то время медленная прогулка все же привела его к двери дедова дома, и он попытался открыть ее. Было заперто. Тогда он постучал и сделал глубокий вдох.
…
Он был дома. Хавьер сидел, закрывшись в своей спальне. Один. Наконец-то. Его матери потребовалось несколько часов, чтобы успокоиться, но, в конце концов, она это сделала и согласилась с тем, что он пока не готов был рассказывать о том, где его носило. Просто так он от нее не отделается, и он это знал, но, по крайней мере, она позволила ему немного побыть наедине с собой. Его брат тоже не намерен был просто так отстать от него. Отец же оставил все эти выяснения им на откуп, хотя сам тоже хотел все знать.
В основном, они были просто рады тому, что он вернулся домой целый и невредимый. Они волновались за него больше, чем стоило бы, но Хавьер понимал почему. В некоторых местах ему все еще было опасно быть самим собой в открытую. Но и с этим уже становилось лучше.
Он сидел на кровати и разглядывал две вещи. Первая – это керамический клинок, который передал ему Гриффин. Вторая – телефонный номер. Он не просил его у Монро, Монро сам вручил его Хавьеру и попросил ни при каких обстоятельствах не говорить об этом Виктории. Хавьер должен был просто хранить этот номер до тех пор, пока не поймет, что он хочет делать, кем хочет быть. Он взглянул на перчатку ассасина еще раз, затем сунул ее в коробку из-под обуви и убрал под кровать. Потом он выучил наизусть телефонный номер и разорвал бумажку, на которой он был написан. Память у Хавьера всегда была лучше, чем у всех, кого он знал. Теперь, когда номер был у него в голове, он его точно не потеряет. Он не знал наверняка, кто ответит, если по нему позвонить, но догадывался. Он сможет позвонить, если решится.
Однако в глубине души Хавьер понимал, что вопрос был не в «если», а в «когда».
…
Шон сидел в приемной, листая неинтересный журнал, который схватил не глядя. Он только что поговорил с администратором, как обычно. Рассказал ей, что в школе все нормально, что ему уже лучше. Она вернулась к своим делам и стала отвечать на телефонные звонки, а Шон проехал к свободному месту меж двух стульев. Когда он долистал до последних страниц с рекламой, дверь открылась, и Виктория назвала его имя.
– Рада тебя видеть, – сказала она.
Шон шлепнул журнал на ближайший стул.
– Я тоже рад.
Она придержала дверь, пока он заезжал, а потом провела его по расположенному в центре города офису «Абстерго» до двери, на которой была табличка с ее именем. Она открыла дверь, и Шон заехал в кабинет. Виктория села в белое кожаное кресло, закинула ногу на ногу и обхватила колено руками, сцепив пальцы.
– Какие-нибудь зрительные галлюцинации были на этой неделе?
Шон подъехал так, чтобы сидеть к ней лицом, и остановился примерно в шести футах от нее.
– Нет.
– А со слуховыми как?
– Все еще слышу кое-что. Когда засыпаю. Но я не могу разобрать так четко, как бывало.
– Скорее всего, это значит, что они тоже проходят.
– Надеюсь.
Она взяла планшет и что-то набрала на нем.
– Твои нейробиологические показатели определенно улучшились. Они почти вернулись к нормальным значениям. Ты занимаешься медитацией?
– Да. Если не забываю.
Она нахмурилась, но это больше было похоже на улыбку.
– И как часто такое случается?
– Оу. В будние дни и в выходные.
– Шон, ты же знаешь, как важно делать эти упражнения.
– Я знаю.
Медитация должна была помочь ему достигнуть осознанности и наладить связь с своим телом, но Шону казалось, что три раза в день по двадцать минут – это слишком. Ему и так становилось лучше.
– Когда полностью восстановишься, – сказала Виктория, – мы вернемся к работе, которую «Абстерго» ведет относительно твоих протезов. Мы уже близки к этому.
– Я знаю.
Она посмотрела на него, постукивая стилусом, затем отложила планшет в сторону.
– Разве ты не хочешь иметь протезы, с которыми ты снова мог бы ходить?
– Нет, хочу, – ответил он.
Было бы здорово снова пойти. Разве может быть иначе? Это уж точно будет удобнее, чем его кресло. Множество мест до сих пор оставались недоступными для него – например, некоторые магазины и рестораны, где не было соответствующих условий.
– Тогда в чем дело? – спросила Виктория.
– Я… я просто не тороплюсь, наверное, – ответил Шон.
Виктория кивнула.
– Хорошо. Я отмечу это как признак твоего выздоровления. Скоро ты вернешься к себе прежнему.
– Нет, – сказал Шон. – Я хочу быть лучше.
…
Однажды Монро уже исчезал, так что вполне мог сделать это еще раз. Явление Могущества дало ему понять, что его работа еще не окончена, но продолжить ее в сотрудничестве с тамплиерами или ассасинами не получится. Они никогда не смогут заглянуть дальше своей идеологии. Ему придется искать свой собственный путь – точно так же, как было, когда он нашел Оуэна и остальных.
Фары гладкой прилизанной машины, которую он угнал у «Абстерго», шарили впереди по асфальту темной трассы. Ядро «Анимуса» и остатки Трезубца лежали на заднем сиденье – их он тоже украл. Наталия настаивала на том, что вся сила из частицы Эдема ушла, но Монро был не уверен, что реликвия раскрыла все свои тайны. Он планировал заняться ее изучением, как только найдет достаточно безопасное место.
Также он подозревал, что с подростками дело еще не закончено. Как и Трезубец, их ДНК таила в своих глубинах секреты, которые Монро только начал приоткрывать.
Но пока что они заслужили длительный отдых. И, как водится, свою свободу.
