– В каком смысле «ты так и знала»? Это ничего не значит. Они знают, что у нас никакого оружия нет.
– Тогда зачем «приказ»? Откуда эта тревога, эта настойчивость, чтобы мы не сделали того, что, как они должны знать, мы сделать не в состоянии?
Эрон непонимающе пожал плечами:
– Думаю, они не хотят рисковать.
– Вот именно, – с нажимом повторила Рипли. – Они не хотят рисковать.
Эрон неожиданно встревожился.
– Эй, ты же не думаешь о том, чтобы не подчиниться приказу Компании?
Вот теперь Рипли улыбнулась.
– Кто, я? Да боже упаси!
Коридор возле хранилища опасных отходов был плохо освещен, но недостаток света не беспокоил двух заключенных, которые охраняли дверь. В тоннелях и шахтах не водилось ничего, что могло бы им повредить, а из хранилища не доносилось ни звука. На тяжелой двери ясно виднелись три выпуклости. В размерах они не увеличивались, и четвертой так и не появилось.
Один сторож стоял, небрежно прислонившись к стене, и вычищал грязь из-под ногтей кусочком пластика. Его напарник сидел на жестком холодном полу и негромко говорил:
– И я считаю, что тварь уже должна была помереть.
Песочные волосы этого заключенного были тронуты сединой на висках, а из-за большого носа с горбинкой в другую эпоху его могли бы принять за ливанского торговца.
– Это ты с чего взял?
– Ты слышал, что говорил начальник. Никто не может вылезти из этого ящика, – он ткнул большим пальцем в направлении двери, – или проникнуть внутрь. Даже газы.
– Ну да. И что?
– Подумай сам, тупица. Если газы не могут прорваться наружу, внутрь не попадает воздух. Ублюдок сидит там уже столько времени, что должен был уже дважды весь кислород израсходовать.
Его напарник посмотрел на дверь с тремя горбами.
– Ну, может быть и так.
– Почему это «может быть»? Тварь крупная. Это значит, что она потребляет много воздуха. Куда больше, чем человек.
– Это неизвестно, – напарник его убежденным не выглядел. – Оно не человек. Может, ему нужно меньше воздуха. А может, оно умеет впадать в спячку или что-то вроде того.
– Может, тебе стоит войти и проверить, как оно поживает?
Чистильщик ногтей оторвался от своего занятия. Лицо его выражало скуку.
– Эй, ты ничего сейчас не слышал?
Второй охранник резко повернулся направо, вглядываясь в тускло освещенный тоннель.
– Что такое? – ухмыльнулся напарник. – Привидение увидел?
– Нет, черт тебя дери, я что-то слышал.
Раздался ясно различимый звук приближающихся шагов.
– Вот дерьмо, – мужчина, который чистил ногти, отодвинулся от стены, глядя в ту сторону.
В свете ламп показался человек с заложенными за спину руками. Охранники расслабились. Раздались неловкие смешки.
– Черт тебя возьми, Голик, – мужчина снова уселся на пол. – Мог бы дать нам понять, что это ты. Посвистел бы, что ли.
– Да уж, – отозвался его напарник и махнул рукой на дверь хранилища. – Не думаю, что оно умеет свистеть.
– В следующий раз – обязательно, – ответил великан. Лицо его выглядело отстраненным, и он слегка раскачивался из стороны в сторону.
– Эй, ты в порядке? Странно выглядишь, – сказал чистильщик ногтей.
Его напарник рассмеялся:
– Он всегда странно выглядит.
– Это ничего, – пробормотал Голик. – Идем. Выключить, включить. Я должен туда попасть, – он кивнул на хранилище.
Охранники обменялись озадаченными взглядами. Тот, что чистил ногти, осторожно убрал кусок пластика в карман, пристально наблюдая за Голиком.
– Что за хрень он несет? – поинтересовался теоретик.
– Ублюдок двинулся, – уверенно заявил его напарник.
– Что тебе тут нужно, приятель? И когда это они выпустили тебя из лазарета?
– Это ничего, – лицо Голика светилось блаженством и решимостью. – Мне просто нужно войти туда и взглянуть на Зверя. Нам нужно о многом поговорить, – добавил он, словно это все объясняло. – Я должен войти. Ты понимаешь.
– Нет, не понимаю. Но я одно знаю: ни ты, никто другой туда не войдет, кретин. Огромный ублюдок сожрет тебя заживо. К тому же, выпустишь его – и можешь прощаться со всеми нами. Ты вообще ничего не соображаешь, брат?
– Если хочешь покончить с собой, – объявил второй охранник, – иди, спрыгни в шахту. А здесь у тебя ничего не выйдет. Управляющий бы нас прикончил, – он двинулся к Голику.
– Управляющий мертв, – торжественно объявил тот, поднял дубинку, которую до того держал за спиной, и размозжил ему голову.
– Какого хрена? Держи!..
Голик оказался гораздо быстрее и ловчее, чем они могли представить, и сейчас его вела куда более могучая сила, чем страсть к еде. Оба охранника упали под ударами дубинки. Лица и головы их были в крови. Все закончилось быстро. Голик не остановился, чтобы проверить, живы ли еще его товарищи – его это не волновало. Значение имела только мания, полностью захватившая сознание, чувства, саму личность. Голик посмотрел на распростертые перед ним тела.
– На самом деле я этого не хотел. Я поговорю с вашими матерями. Я все объясню.
Уронив дубинку на пол, он подошел к двери и провел пальцами по выгнутому сплаву. Прижал ухо к двери и прислушался, но не услышал ни звука. Голик тихо захихикал, перешел к панели управления и стал внимательно ее изучать, будто ребенок, получивший в подарок сложную игрушку.
Негромко посмеиваясь, он принялся играть с панелью: поглаживал пальцами кнопки, пока наконец не нажал одну. Глубоко в керамокарбиде загудели механизмы, раздался скрежет металла о металл. Дверь начала уходить в стену и почти сразу остановилась: выгнутая поверхность уперлась в косяк.
Голик нахмурился, протиснулся в узкую щель и всем весом навалился на застрявшую дверь. Недоуменно взвыли моторы. Дверь приоткрылась еще немного, а потом застряла окончательно. Механика смолкла, и в коридоре снова воцарилась тишина.
Закрывая проход своим телом, Голик всмотрелся во тьму.
– Ладно, я пришел. Готово. Просто скажи, чего ты хочешь. Просто скажи мне, что делать, брат.
В хранилище было темно, как в могиле. Он не мог различить никакого движения.
– Давай откровенно. Я полностью на твоей стороне. Я просто хочу исполнить свою работу. Ты только скажи, что мне дальше делать.
Два окровавленных охранника, которые без сознания лежали на полу, не слышали вопля безумца, хотя звук долго еще звенел в неподвижном воздухе.
Диллон расслабленно сидел на кровати и раскладывал тысячный или десятитысячный пасьянс. Он лениво перевернул очередную карту и заговорил, пропуская между пальцами длинную прядь дредлока:
