Селина открыла рот, чтобы объяснить, как она убежала бы от убийцы (а точнее поймала бы этого гада). Но не успела.
Что-то пробило древнее стекло и упало, прокатившись по мягкой густой траве, между ними и телевизором.
У Селины была секунда, чтобы осознать, что это такое.
Граната. Самодельная. Смертельная.
Харли закричала, но Плющ вскочила так быстро, что Селина едва успела подумать, что надо броситься к бомбе.
Полыхнуло чем-то зеленым, щелчок…
Толстый стебель, который Селина приняла за корень в траве, схватил гранату и кинул ее туда, откуда она прилетела.
Граната взорвалась, едва вылетев из теплицы.
Селина успела накрыть девушек собой, когда стекло разлетелось на куски и осколки градом посыпались на них.
Потом воцарилась тишина.
– Дерьмо, – выдохнула Харли, продолжая лежать под Селиной. – Дерьмо.
Нужно подняться. Нужно отсюда выбираться…
Секундой спустя что-то тяжелое глухо упало в траву.
Стебель снова бросился туда, но замер.
В метре от них лежал кирпич, на котором можно было разобрать послание:
Мы вас предупредили. В следующий раз ждите больше. Конец вам, суки.
Их предупредили. Граната – это предупреждение.
Тело Селины не могло с этим согласиться. Она до сих пор лежала, распластавшись над Харли и Плющом, а ее тело кричало: бегите, нужно выбраться отсюда, начать наступать.
Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Еще один. Кажется, девушки под ней проделали то же самое.
– Вы не ранены? – спросила Селина, когда сердце успокоилось настолько, что она смогла встать и стряхнуть куски стекла. Костюм не пропустил осколки дальше, но Харли и Плющ…
Плющ была в крови. На ее голых руках и ногах остались длинные царапины. Там, где Селина не смогла ее прикрыть телом.
Но и Плющ и Харли сидели, уставившись на нее. Будто впервые ее видят.
– Ты накрыла нас собой, – сказала Харли.
– Я же в костюме, – только и ответила Селина. Она указала на Плюща. – Надо обработать ей раны.
Харли выпрямилась, заметив на подруге кровь и стекло. Ее и так белое лицо стало пепельно-бледным.
Плющ стиснула зубы и зашипела, глядя на кровоточащие раны:
– Там мазь и повязки в шкафчике рядом с раковиной. Они помогут. Я их сама сделала.
Харли чуть ли не бегом бросилась к указанному шкафчику. Селина подошла к стене теплицы, вглядываясь в темноту. Ничего. Ни следа от того, кто бросил эту бомбу и мерзкое послание.
– Оставаться здесь опасно, – заявила она, когда Харли бегом вернулась, с мазью и повязками в руках. – Придется тебе переезжать.
– Но сначала ей надо обработать раны, – перебила Харли, рухнув на колени, чтобы осмотреть длинный порез на бледной ноге Плюща.
Стекла в ранах не обнаружено, сообщил Селине шлем. Она повторила это вслух. Харли проигнорировала ее замечание, продолжая наносить на царапины мазь. Когда она потянулась за повязками, рассеченная кожа стала стягиваться сама собой.
Селина моргнула.
– Как…
– У природы на все есть ответ, – сказала Плющ. Ее все еще била дрожь.
Харли просто продолжала обрабатывать раны, а ее хвостики деловито подергивались в такт движениям.
Селина снова заговорила:
– Это мог быть кто угодно.
– Бэтвинг? – спросила Харли, не поднимая головы.
– На него не похоже, – ответила Селина.
Слишком трусливый прием для Бэтвинга. Нет, он бы сразился с ними лицом к лицу, взял бы их живьем и упек в тюрьму.
– А ГДГП устроили бы облаву. Наверное, это какие-нибудь подонки из преступного мира, которым не нравится, что мы посягнули на их территорию.
Селина осмотрела прекрасную лабораторию, настоящий рай, который сотворила Плющ.
– Очень жаль. Но придется тебе переезжать. Прямо сейчас: в ГДГП уже, вероятно, получили сообщение о взрыве в парке. А если кто-то тебя выследил еще раньше…
– Да поняла она, – огрызнулась Харли. – Может, вместо того, чтобы языком чесать, ты просто поможешь?
Селина напряглась, но подошла к дивану из мха, стряхнула осколки с перчаток, сняла их, опустила пальцы в банку с молочно-белой мазью и нанесла ее на рану выше локтя.
– Да это мог быть кто угодно, – сказала Плющ, когда Харли закончила обрабатывать порезы на одной ноге и принялась за другую. – Например, Фальконе мог мстить за тот случай с его парнями пару недель назад.
Селина задумалась.
– Может, и Фальконе. Поэтому, мы все хорошо продумаем прежде, чем нанесем ответный удар.
Потому что у Плюща так блестели глаза… В ее взгляде горела месть. И во взгляде Харли тоже. Казалось, что злобное послание на кирпиче у них за спиной светится ярко, как неоновая вывеска в темноте.
– Что ты предлагаешь? – спросила Плющ, осматривая свои растения и лабораторию, которую построила сама.
Это ее дом, вдруг поняла Селина. Ее настоящий дом. Селина почувствовала укол зависти, острый и холодный. Она кивнула, обращаясь к Харли:
– Мне нужны имена. Три имени троих мелких приспешников Джокера. Тех, что стоят в банде ниже всех остальных. И уже наверняка мотают срок.
В глазах Харли появился смертоносный блеск.
– Зачем они тебе?
Селина подошла к Плющу с другой стороны, чтобы обработать раны на правой руке.
– Нам тоже надо отправить пару посланий.
– Как ты их оттуда достанешь?
– Не переживай, достану. Просто принеси взрывчатку, которой под силу бетон и сталь.
Селина закончила обрабатывать правую руку и потянулась за перчатками слева.
– А что это у тебя за синяк? – Плющ протянула руку к кромке фиолетового пятна с черной окантовкой, которое выглядывало из-под рукава Селины.
Селина быстро натянула перчатки.
– Да так, ерунда.
Пятна пантеры.
Талия хотела, чтобы Селина свела татуировки лазером. Это был единственный раз, когда Селина ей наотрез отказала. Она и так оставила позади все, что любила, оставила позади ту, кем раньше была. Но татуировки… Если Талия хочет, чтобы она их свела, пусть живьем снимает с нее кожу. Она ей так и сказала.
Но Талия только пожала плечами и заявила, что эта смехотворная привязанность к прошлому просто помешает ей делать все необходимое, чтобы продвигать дело Лиги.
Да что она об этом знает.
Плющ внимательно посмотрела на Селину. Ее взгляд ясно говорил, что она ей не поверила. Но тут вздохнула Харли и, махнув хвостиками, вскочила.
