Люк прошел в гардеробную и закрыл за собой еще и дверь гардеробной. На всякий случай.
– Как оно?
Снова молчание, долгое и тяжелое.
– Что у вас там, черт возьми, творится?
Вот он. Звонок, которого он ждал последние несколько недель.
– У меня все под контролем.
– А так и не скажешь.
Люк стиснул зубы.
– Я перед тобой отчитываться не обязан.
– А перед жителями Готэма – обязан.
– У меня все под контролем, – повторил Люк.
– И трех женщин, которые сеют в Готэме хаос, ты тоже держишь под контролем? Ядовитый Плющ еще вполне безобидная. Эколог-фанатичка, но безобидная.
Люк готов был поклясться, что слышал, как Брюс загибает пальцы.
– Харли Квинн. Не такая безобидная, но сидела тихо с тех пор, как ее бывшего упекли в Аркхэм. И я думаю, что эта новенькая – Женщина-Кошка, или как там вы ее зовете, – у них всем заправляет.
– Я знаю.
– Ее ты и должен закрыть в первую очередь, – продолжал Брюс.
– Я знаю, – огрызнулся Люк.
Снова одна из тех пауз Брюса Уэйна.
– Я должен вернуться.
– Нет, – зарычал Люк. – Ты не должен. Во-первых, у меня все под контролем. Во-вторых, ты тоже сейчас на задании.
О котором Брюс ему так ничего и не рассказал.
Люк чувствовал себя немного виноватым – совсем немного. Потому что, если даже не брать во внимание раздражение, мысль, что Брюс лицом к лицу встретится с Женщиной-Кошкой… От этой мысли у него слегка свело живот. Этого хватило, чтобы он не захотел видеть Брюса в Готэме в ближайшие дни, вне зависимости от его задания.
Брюс тяжело вздохнул:
– Звони, если что-то понадобится.
Люка подмывало напомнить ему, что он не какой-то там салага, но он просто ответил:
– Не сомневайся.
Брюс положил трубку, не попрощавшись.
Люк вздохнул, разглядывая дубовые полки в гардеробной. Нет, он не был обязан отчитываться перед Брюсом. Никогда не был обязан и не будет. Он был обязан Готэму – обеспечить хотя бы видимость безопасности.
Постояв минуту, собираясь с силами, Брюс шумно выдохнул и вернулся в гостиную.
– Прошу прощения, – сказал Люк, положив телефон на столик прежде, чем снова сесть на диван.
Холли подняла ухоженную бровь:
– Вы с ним друзья?
– Ну, да, он мой начальник, а что такого?
– Я думала, что исполнительный директор – твой отец.
– Это так, но компания входит в холдинг Уэйнов.
– И я полагаю, что вы с Брюсом почетные члены Клуба Богатых Деток.
– А ты нет?
Она моргнула.
– С мальчиками другая история.
Он откинулся на подушки.
– Ага, да. Говорит мне девочка, которая заявила, что в Европе стало скучно.
Холли закатила глаза.
– Просто рисовалась.
– И почему же ты тогда сюда приехала?
Оживление исчезло с ее лица. Потухло. А зеленые глаза снова смотрели настороженно и отстраненно.
Люк решил дожать ее. Он не знал, прозвучит ли его вопрос по-идиотски, но максимально непринужденно произнес:
– Тяжелое расставание, что ли?
Холли выдохнула:
– Можно и так сказать. Мне просто хотелось… начать все заново.
Он положил руки за голову.
– Ну, в любом случае, рад, что ты здесь.
– Ты мне только что что-то хорошее сказал, я не ослышалась?
Люк подавил смешок.
– Умница. – Он показал пультом на телевизор. – Выбирай фильм. Любой.
Задача и вызов. Ее зеленые глаза загорелись.
– Ну, ладно. «Карусель».
– Мюзикл?
– Ты его смотрел?
– Пару лет назад ходил на новую версию старой постановки на Бродвее. – Он пожал плечами. – «Карусель» так «Карусель».
– Нет, давай посмотрим то, что ты хочешь.
– Тебя раскусили, и ты тут же отступаешь?
Холли скрестила руки на груди, Люк хохотнул, переключился на видео по подписке и стал искать фильм. Но когда зазвучала увертюра, он готов был поспорить, что заметил, как Холли улыбается.
* * *
Кругом были песок, кровь и крики.
Его тело горело, шрапнель впивалась глубоко в плоть.
Летали куски тел, хлестала кровь, а он ничего не мог сделать, пока кругом все умирали, умирали, умирали, мир перевернулся, уши заложило, и он понял, что он никогда больше не вернется домой, никогда не увидит маму и папу, никогда не попадет домой…
Люк.
Он тут умрет, там, куда пришел, чтобы доказать – себе, родителям, миру. Чтобы доказать, что он не какой-нибудь там тупой мажор, чтобы заполнить дыру внутри себя. А теперь в нем стало еще больше дыр, столько, что и не сосчитать, и изо всех сочится кровь…
– Люк!
Он не может остановить это. Кровь, смерть. Не может сдвинуться с места, чтобы помочь тем своим друзьям, которые кричат от боли. Или тем, кто лежит так неподвижно – и совсем не кричит.
– ЛЮК!
Крик потянул его за собой, но именно боль перебросила его назад домой.
Лицо пылало, он моргнул и втянул ртом воздух, пытаясь осознать, где он, что это за голубоватый полумрак…
– Ты у себя дома в Готэме, – произнес ровный женский голос. – Ты жив.
Люк вздрогнул, не в состоянии унять дрожь – лицо теперь горело от стыда, а к горлу подступила тошнота.
Он побежал. Но не в ванную, а на балкон.
На воздух. Ему надо на воздух.
Он уже добежал до двери, когда две сильные, стройные руки схватили его за рубашку. Потянули к себе.
– Люк.
– На воздух, – выдавил он.
Руки ослабили хватку, но не отпустили.
Одна обхватила его за поясницу.
Холли.
Холли Вандериз.
Она подвела его к перилам на балконе. Чтобы он взялся за них руками, а голову смог свесить, подставив лицо под порывистый ветер, устремив взгляд вниз, собираясь с силами, успокаиваясь.
– Ты, наверное, уснул.
Точно. Кино закончилось, он переключил на новости, она осталась смотреть телевизор, и было так тепло и уютно.
– Что тебе принести?
Она говорила низко, ровно, будто мурчала. Ему это что-то напоминало. Этот голос. Это спокойствие…
